"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

романов. И когда она полюбит впервые, она безоглядно доверится предмету
своего чувства и отдастся ему вся, без остатка.
Чулки ее оказались коротки для новых подвязок, она сказала, что
придется подождать, завтра она наденет другие чулки. Я тут же извлек из
кармана еще одну мою покупку и вручил ей. В полном восторге, она прыгнула ко
мне на колени и наградила меня теми поцелуями, какими был бы награжден ее
отец за подобный подарок. Я вернул ей поцелуи, продолжая сдерживать свои
желания, и ограничился лишь тем, что сказал ей, что один-единственный ее
поцелуй дороже для меня целого королевства.
Милая К. К. разулась и натянула новые чулки, доходившие ей до половины
бедер. Чем более открывалась передо мной ее безмятежная невинность, тем
более приходилось мне напрягать все силы, чтобы не накинуться на эту
восхитительную добычу.
В театр мы пришли в масках: нельзя было допустить, чтобы ее узнали и до
отца дошло бы известие, что его дочь посещает Оперу: строжайший запрет был
наложен бы сразу.
Мы были удивлены, не встретив там ее брата. Слева от нашей ложи
находился маркиз де Монталегре, испанский посол, с маД?муазель Бола,
признанной его любовницей. Справа две маски, которые все время поглядывали
на нас, чего моя юная спутница не замечала. Во время первого балета мужчина
справа протянул свою руку и положил ее на руку К. К., и та сразу же узнала
своего брата; зная номер нашей ложи, он занял соседнюю; под женской маской
несомненно была его любовница. Я догадывался, что он непременно потащит нас
ужинать, чтобы познакомить сестру с этой женщиной. Мне это не нравилось, но
я не мог показывать свое неудовольствие явно. Действительно, после второго
балета они появились в нашей ложе, знакомство состоялось, и мы отправились
ужинать в его казино. Как только дамы сняли маски, они нежно облобызались, и
любовница П. К. принялась на все лады расхваливать мою подружку. За столом
приветливость ее возросла до чрезвычайности, и К. К., не знавшая светских
нравов, принимала все это за чистую монету. Я-то видел, что К. прячет в душе
досаду при виде девушки, явно превосходящей ее красотою. Разошедшийся П. К.
сыпал пошлыми шутками, которым смеялась лишь его красотка. Я, будучи в
дурном настроении, только пожимал плечами, а К. К., ничего не понимая,
совсем не реагировала на них. Словом, наша квадрига скакала кое-как. За
десертом П. К., разгоряченный донельзя вином, принялся обнимать и целовать
свою подругу и призывал меня заняться тем же с его сестрой. Я ответил, что,
любя и глубоко почитая мадемуазель К. К., я смогу позволить себе такую
свободу лишь после того, как у меня будут на это все права. П. К. стал
насмехаться над моей строгостью, но К. велела ему замолчать. В благодарность
за это я просил ее принять от меня в подарок полдюжины пар перчаток, а
вторую половину вручил моей юной подруге. Все так же зубоскаля, П. К. встал
и, схватив свою любовницу, тоже уже довольно захмелевшую, повалился с него
на диван. Сцена становилась малопристойной, и я поспешил увлечь К. К. от
этого нескромного зрелища в нишу окна. Но все же помешать ей видеть в
оконном стекле все*, что происходило между двумя бесстыдниками, мне не
удалось. Лицо К. К. покрылось краской, и она в смущении начала говорить со
мной о красоте своих новых перчаток. Удовлетворив свою животную похоть, П.
К. двинулся ко мне с объятиями, а его наглая сообщница последовала его
примеру и, целуя мою девочку, приговаривала, что уверена в том, что та
ничего не видела. К. К. смиренно отвечала, что ей непонятно, что она могла