"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

ни гроша. Любовь еще более усиливала мое отчаянье: я предвидел свое
безмерное унижение в глазах любимой женщины. Это состояние столь явственно
отражалось на моем лице, что не могло укрыться от глаз г-на Брагадина. Очень
дружески он стал расспрашивать меня и просил во всем довериться ему, я
понял, что ничего другого не остается, и рассказал, по наивности, всю
историю, закончив словами, что я обесчещен, а жить обесчещенным не смогу. Он
утешил меня, сказав, что в этот же день заплатит мой долг, если я обещаю ему
никогда не играть на честное слово. Поцеловав ему руку, я охотно принес
такую клятву. Затем я отправился прогуляться, чувствуя, как спадает с души
огромная тяжесть: я знал, что мой добрый отец вручит мне к вечеру пятьсот
золотых монет, и радовался тому, как восхитится моей точностью прелестная
графиня. Надежды мои снова расцветали, и мне было не до сожалений о столь
крупной сумме. Однако, думая о великодушной щедрости моего благодетеля, я
твердо решил никогда не нарушать данную ему клятву. Я весело пообедал вместе
с моими тремя друзьями без малейшего упоминания о докучном деле. Едва мы
поднялись от стола, как слуга вручил г-ну Брагадину письмо и какой-то пакет.
Вскрыв письмо и отослав слугу, он попросил меня пройти с ним в его кабинет.
Как только мы затворили за собой дверь, он протянул мне пакет: "Вот, сказал
он, - возьми пакет, это твое". Открыв пакет, я обнаружил в нем сорок
цехинов. Видя мое удивление, г-н Брагадин усмехнулся и дал мне еще и письмо,
которое содержало в себе следующее: "Г-н Казанова должен знать, что игра,
которая велась минувшей ночью, была всего лишь шуткой: он мне ничего не
должен. Моя жена посылает ему половину суммы, которую он проиграл наличными.
Граф Ринальди".
Видя мое недоумевающее лицо, г-н Брагадин смеялся от всей души. Все
поняв, я бросился ему на шею со словами благодарности и обещаниями впредь
быть умнее. Завеса спала с моих глаз: я почувствовал себя выздоровевшим от
любви, и только горечь от того, что я был обманут вдвойне - и мужем, и
женой, - осталась в моем сердце.
На другой день рано утром меня навестил Завойский, чтобы сообщить, что
меня ждут к вечеру и что он восхищен моей щепетильностью в уплате долгов
чести. Я не стал разубеждать его, но никогда больше не бывал я у графа
Ринальди. Только через шестнадцать лет я встретил его еще раз в Милане.
Завойского же я посвятил во всю эту историю только в 1787 году в Карлсбаде.
Через три или четыре месяца я получил еще один, не менее весомый урок
Завойский познакомил меня с неким французом по фамилии Л'Аббадье, который
ходатайствовал перед правительством о получении места инспектора сухопутных
войск Республики. Назначение это зависело от Сената, я представил его моему
покровителю, и поддержка французу была обещана. Однако инцидент, о котором я
сейчас расскажу, помешал выполнению этого обещания.
Как-то мне для уплаты неотложных долгов понадобилось сто цехинов, и я
попросил их у своего опекуна.
- А почему бы, мой милый, - спросил он меня, - тебе не доставить такое
удовольствие г-ну Л'Аббадье?
- Я не решаюсь, дорогой отец.
- А ты решись, я думаю, что он охотно ссудит тебе эту сумму.
- Я в этом очень сомневаюсь, но попробую.
Я увидел Л'Аббадье назавтра и после короткой преамбулы изложил ему,
какого рода услугу я ожидаю от него. Он рассыпался в извинениях, привел
тысячи причин, сказал все, что положено говорить, когда хотят вежливо