"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

возбуждение. Лекарь заявил, что он это предвидел, что ртуть дает нужный
эффект и что эти явления проявятся скоро во всем организме, оживив
циркулирующие в нем флюиды. В полночь наш больной буквально горел: я
наклонился к нему - я увидел глаза умирающего и услышал тяжелое прерывистое
дыхание. Тогда я разбудил его задремавших друзей и объявил, что их друг
непременно умрет, если немедленно не приостановить действие злосчастного
лекарства. В ту же минуту, не дожидаясь их ответа, я снял с его груди
пластырь, тщательно обмыл грудную клетку теплой водой, и уже через три
минуты мы услышали, как дыхание успокаивается, и скоро он погрузился в
глубокий сон. И тогда, наконец, мы смогли тоже уснуть, обрадованнные, а
особенно я, случившимся на наших глазах улучшением состояния нашего
подопечного. Пришедший рано утром врач несказанно обрадовался, увидев своего
пациента в хорошем состоянии. Но когда г-н Дандоло сообщил ему о принятых
ночью мерах, он пришел в страшный гнев, говоря, что пренебрежение ртутью
погубит больного, и поинтересовался, по чьему распоряжению были отменены его
рецепты. И вдруг г-н Брагадин заговорил: "Доктор, - сказал он, - тот, кто
освободил меня от ртутных компрессов, по-видимому, гораздо более сведущ в
медицине, чем вы". И он указал на меня.
Я не знаю, кто выглядел более удивленным в этот момент: доктор ли,
увидев перед собой совершенно незнакомого моладого человека, которого он,
естественно, должен был принять за шарлатана и которого, тем не менее,
объявили более сведущим, чем он, или я, только что, без всякого моего
намерения, провозглашенный светилом медицины. Я постарался держаться с
величайшей скромностью, хотя мне очень хотелось рассмеяться, врач же смотрел
на меня со смешанным чувством замешательства и досады, как на наглого
самозванца, дерзнувшего захватить его место. Наконец, он обратился к
больному, сказав, что в таком случае он отказывается от лечения. Он ушел,
предоставив мне превратиться в лейб-медика одного из самых знаменитых членов
Сената Республики Венеция. В сущности, я уже был им, и это меня ничуть не
испугало: твердым голосом сказал я больному, что надо только строго
придерживаться режима, а там крепкая его натура и приближающаяся благодатная
пора быстро поставят его на ноги.
Отставленный врач рассказал эту историю всему городу, и так как
больному день ото дня становилось лучше, один из его родственников,
допущенный, наконец, к его ложу, спросил, как же он не побоялся довериться в
своем лечении какому-то театральному скрипачу. Г-н Брагадин резко прервал
его, сказав, что познания этого скрипача не менее обширны, чем у всех
медиков Венеции вместе взятых.
Этот синьор прислушивался ко мне, как к своему оракулу, и его друзья
относились ко мне с тем же уважением. Это очень воодушевляло меня, и я с
видом заправского знатока рассуждал о физических свойствах, поучал,
цитировал никогда не читанных мною авторов.
Г-н Брагадин, имевший пристрастие ко всему таинственному и
мистическому, сказал однажды, что я обладаю удивительно глубокими для столь
юного возраста знаниями, и, очевидно, дело тут не обошлось без помощи
сверхъестественных сил. Он просил меня не таиться и сказать ему всю правду.
Вот что такое случай и сила обстоятельств! Не желая обидеть моего
благодетеля сомнением в его проницательности, я не стал объяснять, что он
очень ошибается, я имел глупость сделать ему, в присутствии обоих его
друзей, ошеломляющее, насквозь выдуманное мною, конфиденциальное сообщение: