"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

подвигнутый к этому словами самой маркизы; я был для нее персоной, с которой
можно поболтать несколько часов, ничем не рискуя, ничем совершенно.
Как бы не так!
Зачем мне притворяться перед моими читателями? Пусть они сочтут меня
самоуверенным фатом, я их извиняю. Но я действительно чувствовал, что
нравлюсь маркизе. Я поздравил себя с тем, что первый шаг, такой важный и
такой нелегкий, она уже сделала. Без него я никогда не решился бы не только
на правильную осаду, но даже случай не остановил бы на ней мой выбор. До
этого вечера я не думал о том, что она может заменить мне Лукрецию. Она была
молода, красива, умна и образованна; она была самая просвещенная и самая
влиятельная женщина в Риме, чего же еще желать? Я положил, однако, что мне
надо казаться не понимающим ее склонности ко мне и убедить ее, что я влюблен
в нее и без всякой надежды на взаимность. Я знал, что это могущественное
средство потешить ее самолюбие... Мне доставляло удовлетворение и то, что
кардинал Аквавива был свидетелем приглашения, сделанного мне кардиналом С.
К., был свидетелем воздаяния мне той чести, какой он сам никогда не
оказывал. Это могло иметь далеко идущие последствия.
Я прочел сонет прелестной маркизы: он был написан легко, певучими
стихами, изящно. В нем воспевался прусский король, только что захвативший с
налету Силезию. Мне пришла в голову мысль переписать сонет, персонифицировав
Силезию. Я заставил ее жаловаться Амуру (под которым я разумел автора) на
то, что он рукоплещет ее победителю, тогда как этот победитель не скрывает
своей вражды к любви.
Человек, привыкший слагать рифмованные строки, не может позволить,
чтобы счастливая мысль осталась невошющенной в стихах. Поэтический огонь
сожжет его при попытке сдержать полет своей вдохновенной фантазии. И я
написал свой сонет, сохранив те же самые рифмы, и, довольный своей музой,
крепко уснул.
Назавтра, когда я заканчивал переписку своего труда, явился аббат Гама
с приглашением позавтракать; он воспользовался случаем, чтобы поздравить
меня с той честью, которую оказал мне кардинал С. К., публично пригласив
меня отобедать у него. "Но, - добавил аббат, - будьте настороже, Его
Преосвященство слывет ревнивцем". Я поблагодарил за это дружеское
предостережение, но заверил его, что мне нечего опасаться, поскольку я не
чувствую никакой склонности к прекрасной маркизе.
Кардинал С. К. принял меня очень доброжелательно, но к этому
примешивалось и его явное желание дать мне почувствовать, какими
благодеяниями он меня осыпает.
- Не правда ли, - приступил он к разговору, - сонет маркизы совсем не
дурен?
- Монсеньер, я нашел его совершенно законченным и, более того,
очаровательным. Вот он.
- Она очень талантлива. Я хотел бы вам показать сочиненные ею стансы,
но прошу вас, аббат, помнить, что это строгий секрет.
- Ваше Преосвященство можете быть во мне уверены.
От извлек из своего секретера стансы. Я прочел их; написаны они были
мастерски, но это было лишь ловкое упражнение на тему любви, страстное и
откровенное, но лишенное того огня, по которому распознаешь истинность
чувства. Славный кардинал поступал, конечно, чрезвычайно опрометчиво, но
тщеславие диктует разные поступки. Я спросил, будет ли Его Преосвященство