"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

Кьодже его обыгрывают шулеры, он проводит несколько недель в карантине в
Анконе, первом городе Папской области по пути в Рим; после взлетов и
падений, он наконец прибывает в Мартурано, маленький городок в Калабрии,
южной части тогдашнего Неаполитанского королевства, в самом носке
"итальянского сапога".
застал епископа Бернардо де Бернарди, когда он, примостясь за неуклюжим
столиком, что-то писал. Как положено, я опустился на колени, но вместо
благословения он встал, заключил меня в свои объятья и крепко прижал к
груди. Он был искренне огорчен моим рассказом о напрасных поисках в Неаполе,
о том, что мешало мне поскорее припасть к его стопам. Но его огорчение
поубавилось, когда я сообщил ему, что я не наделал долгов и что здоровье мое
ничуть не пострадало. Он усадил меня, вздыхал, сожалеюще покачивал головой и
приказал слуге подать третий прибор. Дом, который занимал епископ, был
вместительным, но некрасивой постройки и содержался плохо. Дошло до того,
что когда я отправился в соседнюю комнату, чтобы расположиться на ночь, там
на кровати не оказалось матраца, и Его Святость уступил мне один из своих!
Чтобы не говорить много слов об его обеде, скажу лишь, что он меня напугал.
Впрочем, Его Святость был человек умный и человек чести. К своему великому
удивлению, я узнал от него, что его епархия, кстати, отнюдь не самая
маленькая, дает годовой доход всего лишь пятьсот королевских дукатов, а
одних долгов у него на шесть сотен. Со вздохом он прибавил, что единственное
благо, которое ему доставил новый пост, это то, что он вырвался из-под ига
монахов, державших его чуть ли не пятнадцать лет в некоем подобии чистилища.
Эти признания подействовали на меня крайне удручающе: приехал я явно не в
землю обетованную и могу только добавить хлопот епископу. Да он и сам был
удручен тем жалким будущим, которое мог мне предложить.
Я спросил, есть ли здесь хорошие книги, можно ли найти людей пишущих,
наконец, просто общество, где было бы приятно провести несколько часов. Он
усмехнулся и сказал, что во всем его диоцезе нет не только человека,
знающего толк в изящной словесности, но и мало-мальски умеющего излагать
свои мысли на бумаге; что я не отыщу здесь даже читателя газет, не то что
книжника. Он пообещал, однако, что у нас будет возможность заниматься
чтением, как только придут из Неаполя выписанные книги.
Это-то будет, но без хорошей библиотеки, без избранного кружка, без
соперничества, без литературного общения можно ли совершенствоваться в
восемнадцатилетнем возрасте? Добряк-епископ, видя меня погрузившимся в
глубокую задумчивость, поспешил меня утешить: он сделает все, что в его
силах, чтобы я остался доволен здешней жизнью.
Назавтра, присутствуя при исполнении, им священнических обязанностей, я
имел возможность увидеть весь клир, прихожан, мужчин и женщин, заполнивших
собор, и это обозрение укрепило во мне мысль как можно скорее бежать из этой
грустной страны. Казалось, передо мной прошло стадо дикарей,
скандализованных к тому же моим внешним видом. До чего уродливы были
женщины! Как тупы и надуты мужчины! Войдя потом к епископу, я сказал этому
доброму прелату, что я- охотнее умер бы, чем остался жить в этом жалком
городе. "Благословите меня, - добавил я, - и отпустите на волю. А еще лучше
уезжайте вместе со мной. Я уверен, что в других краях нам будет куда лучше".
Над этим предложением он принимался смеяться несколько раз в течение
дня. Но, я уверен, прими он его, ему бы не пришлось через два года в
расцвете лет расстаться с жизнью*. А сейчас достойный человек, поняв все мое