"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

жизнь я не мог; но с прошлого года положение мое, можно сказать,
переменилось: я заработал много денег, с выгодою пустил их в дело - и не
кто иной, как вы, благослови вас Господь, принесли мне удачу.
- Каким образом?
- Вот, коротко, как все случилось. Вы наградили известною хворью
экономку дона Иеронима, которая подарила ее своему дружку, который, как
подобает, поделился ею с женой. Жена его, в свой черед, подарила ее одному
распутнику, который так славно ею распорядился, что не прошло и месяца, как
под моим владычеством было уже с полсотни клиентов; в последующие месяцы к
ним прибавились новые, и всех я вылечил - конечно же за хорошую плату.
Несколько больных у меня еще осталось, но через месяц не будет и их, ибо
болезнь исчезла. Увидев вас, я не мог не возрадоваться. В моих глазах вы
стали добрым вестником. Могу ли я надеяться, что вы пробудете здесь
несколько дней, дабы болезнь возобновилась?
Насмеявшись вдоволь, я сказал ему, что нахожусь в добром здравии, и он
заметно огорчился. Он предупредил, что по возвращении я не смогу похвалиться
тем же, ибо страна, куда я направляюсь, в преизбытке богата дурным товаром,
от которого никто так не умеет избавить, как он. Он просил рассчитывать на
него и не верить шарлатанам, которые станут предлагать свои лекарства. Я
пообещал ему все, что он хотел, поблагодарил его и вернулся на корабль.
Я рассказал эту историю г-ну Дольфину, и он смеялся до упаду. Назавтра
мы подняли парус, а спустя четыре дня претерпели за Курцолою жестокую бурю.
Буря эта едва не стоила мне жизни, и вот каким образом.
Служил на корабле нашем капелланом священник-славянин, большой невежда,
наглец и грубиян, над которым я по всякому поводу насмехался и который питал
ко мне справедливую вражду. В самый разгар бури расположился он на палубе с
требником в руках и пустился заклинать чертей, что виделись ему в облаках;
он их показывал всем матросам, а те, решив, что от погибели не уйти, плакали
и в отчаянии забыли совершать маневры, необходимые, чтобы уберечь корабль от
видневшихся справа и слева скал. Я же, видя со всей очевидностью зло и
пагубное действие, какое оказывали заклинания этого священника на
отчаявшуюся команду, которую, напротив, следовало ободрить, весьма
неосторожно решил, что мне надобно вмешаться. Вскарабкавшись сам на ванты, я
стал побуждать матросов неустанно трудиться и небречь опасностью, объясняя,
что никаких чертей нет, а священник, их показывающий, безумец; однако ж сила
моего красноречия не помешала священнику объявить меня безбожником и
восстановить против меня большую часть команды. Назавтра и на третий день
ветер не унимался, и тогда этот бесноватый внушил внимавшим ему матросам,
что, покуда я остаюсь на корабле, буре не будет конца. Один из них приметил
меня стоящим спиною у борта и, полагая, что настал благоприятный момент,
дабы исполнить желание священника, ударом каната толкнул меня так, что я
непременно должен был упасть в море. Так и случилось. Помешала мне упасть
лапа якоря, зацепившаяся за одежду. Мне подали помощь, я был спасен. Один
капрал указал мне матроса-убийцу, и я, схватив капральский жезл, стал его
бить смертным боем; прибежали другие матросы со священником, и я бы пропал,
когда б меня не защитили солдаты. Явились капитан корабля и г-н Дольфин и,
выслушав священника, принуждены были, дабы утихомирить чернь, дать обещание
высадить меня на берег, как только представится к тому случай; но священник
потребовал, чтобы я доставил ему пергамент, купленный у одного грека в
Маламокко перед самым отплытием. Я уже и позабыл о нем - но так все и было.