"Борис Казанов. Осень на Шантарских островах" - читать интересную книгу автора

руку и вырвал сердце. Оно билось в моей руке, и я бросил его в ведро со
льдом. Бульбутенко уже снял шкуру с черными полосками оставшегося мяса, а
я поволок раушку - то есть ободранную, скользкую, дымящуюся тушу - и
столкнул ее в воду. Раушка плавала возле льдины, глаза у нее светились, и
чайки набросились на нее...
Потом я долго мыл руки в морской воде и все смотрел, нет ли на них какой
царапины, потому что я боялся чинги - случается такая болезнь суставов,
когда трупный яд зверя попадает тебе в кровь. Боль, говорят, дикая, а
пальцы после чинги немеют и не двигаются, и на них образуются уродливые
наросты. А еще я знал, что чинга пока неизлечима. У многих зверобоев
пальцы были повреждены, особенно у молодых. У Счастливчика два пальца не
двигались - по одному на каждой руке, у Бульбутенко же все пальцы были как
пальцы, потому что Бульбутенко был настоящий зверобой, а Счастливчик
только воображал себя таким.
- Когда я работал на китобойце, так мы раз сейвала загарпунили, - снова
заговорил Счастливчик, который все это время сидел на льдине, наблюдая за
нашей работой. - Самку. Кормящая была - когда волокли на лине, у нее
молоко выливалось из грудей... Так самец рядом с ней шел, спина к спине, а
потом вынырнул перед носом судна, загородил дорогу: мол, стреляй заодно и
меня... А я не могу стрелять, просто не могу, и все. Тут Колька Типсин
подбежал, ученик: развернул пушку да как выстрелит в него гранатой ТТ-7!
Это новой системы граната, их теперь дают вместо остроконечных...
- А если б вначале самца подбили, - сказал Бульбутенко, - самку б только и
видели. Инстинкт у нее - сохранение рода, поэтому убегает... Вот эту
случайно сейчас...
- Они, бабы, все такие, - согласился Счастливчик. Он пнул шкуру ногой. -
Вот будет шуба для какой-нибудь заграничной сэрши...
- А нам денежки, верно, старпом? - засмеялся я.
- Какие там денежки, - поморщился Бульбутенко. - Нам еще до плана
тянуться... что до него... - Бульбутенко показал ножом на солнце.
Бульбутенко вытер нож о мех и сунул его в чехол, а я сполоснул шкуру в
воде - она была очень тяжелая - и бросил ее в бот, а потом расстелил шкуру
на дне трюма, салом кверху, и снова помыл руки. Бульбутенко обтер руки
сухой ветошью. Он никогда но мыл их на промысле, даже когда брался за еду.
- Ты, Счастливчик, брось это! - вдруг сказал он.
- Что бросить? - не понял Счастливчик.
- Валять ваньку, - разъяснил Бульбутенко. - Ты что думал: выстрелил, и на
этом дело с концом, так? А зверя за тебя будет теща разделывать?
- Тут тебе одному делать было нечего, - возразил Счастливчик.
- Я не про это говорю. Я тебе вообще говорю, понял?
- А если меня тошнит от этого...
- Так на зверобоях не делается. Вот новичок работает, старается, учился б
у него...
- Я их, знаешь, где видел, твои зверобои? - закипятился Счастливчик. - Я
хоть завтра уйду отсюда!
- Куда ты завтра уйдешь? - усмехнулся Бульбутенко. - Ты б лучше спасибо
сказал, что на бот взял. Я твою биографию знаю, только я тебя взял и все,
так что не валяй ваньку, понял? - Бульбутенко вырвал изо льда якорь и
пошел к боту, а Счастливчик стоял на льдине с винтовкой в руке, чаек над
ним кружило видимо-невидимо, только ему было не до них.