"Борис Казанов. Роман о себе" - читать интересную книгу автора

институте мовазнавства! Должно быть, они повели фронтальную атаку на
национальные святыни, впиваясь в самые корни народной речи. И справки
выдают, какие хочешь: белорусу - что еврей, еврею - что татарин, а
татарину - что не татарин.
Кажется, эта дверь? Открыл - там сидели. Машинистка спросила: "Вы
звонили?" - и как только я подтвердил, все, кто сидел, еще раз на меня
посмотрели. Здесь удивлялись любому, кто заходил, но в этом повторном
рассматривании просквозило скучное любопытство: "Ага, и этот принадлежит."
Неужели новая функция института мовазнавства, отобранная у синагоги, всего
лишь уловка? То есть они не просто смотрели, а проводили визуальное
исследование в научных целях. Классифицировали безграничное разнообразие
моей, - сотрясавшей умы и не таких, как они, мыслителей, - расы? Все ж это
было неудобное стояние, пока еврейская машинистка отстукивала исконно
белорусский текст. Никто не узнал во мне известного литератора, бегущего
из страны. Да и я мог не напрягать себя бесполезным припоминанием. Это
были новые люди, которые не ознаменовали себя никакими достижениями. Не в
пример предшественникам, крупным мастерам, которые остались за чертой
времени, тяготея к монбланам белорусской словесности. Я был наслышан и про
этих, начитавшись их фамилий на этажах; знал, что скрывается за тихими
кабинетами. Были среди них, сравнительно молодых борзописцев, и такие, что
бойко начинали, используя все привилегии "паслядовникав". Однако их
замаслили, затаскали, они исписались еще до того, как грянула новая эпоха.
По-комсомольски задорные, отважно петушась, съезжались они, вместе с
подобными себе, заполнять "поэтические паузы" на торжественных кремлевских
концертах, вызывать старческие слезы у вождей своим гремучим пустословием.
Беспринципные, они мнили себя "Павликами Морозовыми", а сейчас возомнили
"Саввами Морозовыми". Коммерцией для них стало списывание текстов с
бесконечных мексиканских телесериалов, состряпывание книжонок, где
сплошняком шли одни голые экранные диалоги. Выдавая неряшливые
подстрочники за собственные переводы, одурачивая людей, они наживались,
еще как! -сделав разменной монетой ностальгию измученного народа. Крупная
шайка матерых книжников-рецидивистов орудовала, пока не раскошелилась на
собственный офис, под прикрытием Союза письменников. Еще одна банда,
семейный писательский клан, составляла им конкуренцию со всеми атрибутами
детективно-уголовного толка. В институте же мовазнавства действовали
мелкие разбойные стайки, пожирая то, что оставалось от акул. А в это время
монбланы, повинные в том, что оказались долгожителями, были унижены
нищенскими пенсиями, на которые не могли себя прокормить. Должно быть,
пенсии выдавались из расчета, чтоб эти люди поскорее закончили свою жизнь.
Ведь улицы и скверы давно нуждались в переименованиях. Некоторые из
долгожителей сочиняли по старинке романы, но такой роман, не списанный с
экрана, равнялся цене проездного билета. Или, быть может, уже проездного
талончика, так как уровень жизни подскочил за эту ночь.
- Все, отпечатала, - сказала еврейка. - Следуйте за мной.
- Куда вы меня ведете?
- На идентификацию. К директору института.
- Ничего, что я не брит?
- Вы шутите? - сказала она, останавливаясь в коридоре.
- А вдруг директор не признает, что я еврей?
- Я б вас сразу распознала...