"Борис Казанов. Роман о себе" - читать интересную книгу автора

подрагивало мелкой дрожью; голова, ослабевая, внезапно сваливалась,
обвиснув, как у зарубленного петуха, и тогда он, спохватываясь,
устанавливал ее на уровень, вдохновляясь, что может преодолеть свою
немощность запростяк. Обхватив руками в пигментных пятнах палку, упираясь
ею в пол, он поведал мне и молодому парню, за которым я стоял, какое это
безобразное государство - Эрец Исраэль. Особенно его ужасал иврит: "Язик
совсем нееврейски... Что это за язик? Шлимазл его выдумал! Идут, кричат, -
порок сердца..." Старик глядел на нас, белорусов, наивными, как у ребенка,
глазами - такие глаза могут быть лишь у еврея, в котором никакие
издевательства не могли поколебать ужасающей преданности тем, кто его
притеснял, обзывал по-всякому, не признавал за человека, грозился
отблагодарить по-свойски, если выпадет момент, и все ж не отблагодарил
сполна, так и не добрался, как до деда или отца, которого стрелял в точно
такой же худой, как ученический пенал, затылок и, смеясь, сдувая дымок со
ствола, пинал еще корчащийся в конвульсиях, пачкающий землю труп туда - в
ров, чтоб он там скрылся...
Или я не наслушался в Рясне о таких вот стариках, не верящих, что их
придут убивать без всякой вины? "За что, что мы сделали?.." Уже вовсю,
закатав рукава, трудилась зондеркоманда, переходя не спеша, в немецком
режиме, от дома к дому, а они все сидели и не верили, пока не
распахивалась дверь, не входил переодетый сосед с повязкой, в черной
форме: "Жиды, собирайтесь!" - "Куда?" - "На тот свет", - и собирались со
всеми пожитками.
Все же я был рад за этого старика, что он побывал на той земле, которую у
него украли. Ходил по ее древним камням, слышал ее речь, а что не принял,
- что ж, есть Бог, он все осмыслит и зачтет, и отпустит его грехи.
Невестка старика, полная, усатая еврейка, прижимала к себе чернявого
белорусского паренька, восклицала, перебивая старика: "Они выгнали его,
что он русский! А по метрикам он - еврей. Мне это, знаете, сколько стоило?
Я готова своими руками задушить свою дочку, эту блядюжку, что отказалась
от него... Мой любимый зять! Я спасла его от арабов..." - она уже впадала
в экстаз, сейчас хлынут слезы...
Да, закрутила жизнь! Кто думал, что белорусы будут подделываться под
евреев? Я знал невероятные примеры таких подделок, но, разумеется, не
собираюсь трепаться... Как низко пал белорусский народ!... Невольно
подыгрывая под белоруса, я слушал их вместе с атлетичным молодым парнем с
цепочкой на круглой шее. Мы познакомились поближе, когда евреи скрылись за
дверью начальника ОВИРа.
Паренек собирался стать "челноком", мотаться с товаром в Польшу, самую
близкую от нас заграницу. Туда шел основной вывоз того, что еще оставалось
для вывоза. Мой брат Левка возил туда нутрий. Вдвоем с тестем, белорусом,
они растили нутрий на шапки. Разведение нутрий - дело хлопотное. Даже
спали по очереди, меняясь, как на морской вахте. Лет пятнадцать, наверное,
длилась эта битва за кооперативную квартиру. Уже вся Польша ходила в их
шапках, а Левка с тестем все не успевали. Только наскребут на очередной
взнос, а его уже подняли! Это была как сказка про белого бычка...
Парень, выслушав, скептически усмехнулся:
- Если б мне была нужна квартира, я б ее решил за один вечер.
- Да?
- Потряс ларек или кассу.