"Борис Казанов. Полынья [H]" - читать интересную книгу автора

На "Кристалле" старшина имел прозвище Молотобоец - из-за своей физической
силы. И хотя он не играл ею, как Юрка, но было видно, что он силен. Когда
он лежал наверху, прогнув койку, то казался излишне тяжел, даже грузен. Но
как только слез на пол, это ощущение пропало. Сложен он был отлично,
несмотря на свой не очень высокий рост. И во всем его белом, ладном, без
видимой мускулатуры теле, в плавных движениях рук, напоминавших
волнообразные действия морского животного, была какая-то особая природная
грациозность, вызывавшая мысль о несовместимости его с остальными. Если
Ковшеваров и Ильин были, в сущности, люди, научившиеся глубоко нырять, то
старшина как бы и не был вовсе человеком. Притом ощущение, что он не
такой, как все, возникло из ничего. Ничего он не делал особенного, но само
его присутствие действовало как неизвестно что.
Пока старшина одевался, позевывая, почесываясь, с присущей ему несерьезной
улыбочкой посматривая по сторонам, все в каюте как-то притихли, сразу
потускнев перед ним. И по лицам водолазов, стоявших едва ли не по стойке
"смирно", было видно, что все, что происходило до этого, не существенно. А
существенно лишь то, что старшина проснулся и что он, проснувшись,
предпримет. Эта подчиненность в них, необычная на гражданском корабле,
объяснялась тем, что они, глубоководники, находились на особом учете и, по
сути, считались военными людьми. Даже боцман Кутузов, ревниво
воспринимавший чужую власть, переменился при старшине, взяв свойственный
ему в таких случаях, но, правда, ничего не значивший подхалимский тон.
- Жорочка, - сказал он, сюсюкая, - головка не болит?
- А что есть?
Кутузов протянул ему свою банку с чересчур красными и как бы не в своей
среде плавающими томатами:
- Прими косячок из чистых рук.
Старшина немного отпил.
- Ты пьешь, как девушка, глоточками! - умилился Кутузов. - А я так не
могу: мне давай сразу полбанки.
- Оно и видно. Сколько разводил водой?
- Все доливаю и доливаю, - ответил Кутузов безмя-
тежно.
Сейчас боцман выгадывал свой интерес. Все подготовив к покраске, он должен
был сладить с Суденко насчет людей. При подводных спусках матросы
переходили па обслуживание станции, и тут все зависело от водолазов: они
из-за любого пустяка могли спуски отменить. К ним государство относилось
исключительно: четыре часа был весь их рабочий день. Но его могло и не
быть из-за волн, тумана, ветра. Мешала и вода, которая обычно текла не
туда. Эти люди могли спать при зарплате, они все могли. А деньги получали
такие, какие матросам не снились. Ненавидя в них это преимущество, о
котором не мог и мечтать, Трощилов страстно желал, чтоб они
воспользовались им и на этот раз. Он видел: Ильину и Ковшеварову все
равно, что есть пароход, что его нет. Только они ничего не решали. Решал у
них один, вот этот. Ильин спросил у него, будут они работать или нет.
Старшина услышал и не мог промолчать.
Посмеиваясь, старшина нащупал под подушкой часы и спросил, прежде чем
зацепить:
- Переводить или нет?
Все принялись обсуждать, стоит ли старшине переводить часы, следя за его