"Александр Казанцев. Нарушитель (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

сразу багаж брать, а не в аэропорту дожидаться. А потом появилась в дверном
проеме и моя Лада. Ладная такая, стройная, в облегающей голубой форме, ну
прямо наша регулировщица на улицах Берлина! Когда-то мы с Олесем, то бишь с
Александром Федоровичем, на таких заглядывались. А теперь я собственной
дочерью любовался. Пилотка на ней чуть набекрень надета, волосы светлые
пушком, глаза синие, и улыбка. Ничто так не красит женщину, как улыбка!
Улыбка Ладу мою красавицей делала. Сойти ей на землю я не дал, сам
своими руками с последних ступенек снял и крепко сжал в объятиях.
Александр Федорович по плечу меня похлопал: "Эй, Зосима Петрович!
Придушишь бортпроводницу нашу, медведище!" Я их и познакомил. Медведище-то
не я, а он, конечно, был.
Но вскоре улетела моя Лада. Не успел я с ней наговориться. Тоскливо
мне стало. Еду назад по шоссе, размышляю. Зачем же ей на Севере над головой
моей летать? Не проще ли мне на Большую землю перебираться? Да и бабушка
совсем плоха стала, каково ей без внучки? А я... разве я здесь насмотрюсь на
нее?
Только сорок минут и видел. Командир корабля заправляться горючим не
стал, отложил до обратного пути.
Значит, завтра с Ладой снова увижусь!
И стал я часы высчитывать, сколько до ее возвращения осталось.
Из Игарки самолет вылетает рано утром. Лететь недолго. И я пораньше к
аэродрому на служебном мотоцикле выехал. Заодно рассчитывал шоссе
проинспектировать.
Выезжаю прямо на летное поле. Вижу, Куценко уже на месте, а неподалеку
и бензовоз приготовлен, чтобы заправить Ладин самолет.
Стоим мы с Александром Федоровичем на густой траве и оба дивимся, до
чего же здесь, в Заполярье, травы густые и сочные. И всюду словно голубые
брызги рассыпаны. Это цветочки. Лето короткое, и все растущее торопится
набраться сил, щедрой жизнью расцвести. Одно слово - тундра! Недаром
несчетные оленьи стада на ней кормятся. Под зеленым покровом - вечная
мерзлота. Летом кое-где нередко провалы образуются, как воронки от снарядов.
Потому прямо по тундре на машинах ездить не очень удобно. Местные жители
предпочитают по траве на нартах, запряженных оленями.
Шесть штук - веером.
"Ну, друже Зосима Петрович, сегодня твоей бортпроводнице проверка
наикращая выходит".
"А что такое?" -спрашиваю. "Качка там, болтанка будьте ласковы! - И он
указал на низкие облака. - Ям в воздухе поболе будет, чем в тундре".
Но "воздушное бездорожье" Ладин самолет благополучно преодолел и из
облаков вынырнул. На посадку идет.
Почему-то вспомнил я, что не пожелал Ладе, когда улетала, "счастливых
посадок". И сразу вижу, глазам не верю: у самолета только одно колесо под
крыльями выдвинулось. Правое шасси не сработало.
Дух у меня захватило. Пугливым меня на фронте никто не считал, в
переделках я всяких бывал. Но одно дело страх за свою шкуру испытывать,
другое - за судьбу дочери, словно вновь обретенной.
Пот у меня на лбу выступил. Посмотрел я на друга своего Куценко. И у
того лицо мокрое, хоть полотенцем вытирай.
Вижу, самолет над аэродромом круг делает, на посадку идти не решается.
Да и как тут сесть, когда даже не на "задние лапы" садиться надо, а как бы