"Александр Казанцев. Колокол солнца (Гиганты #2)" - читать интересную книгу автора

Еще в первое посещение его меня потрясла Венера Милосская, с
тысячелетними отметинами на мраморе, в гордом одиночестве она красовалась
в отделанном черным бархатом зале.
Казалось, что рядом с этим шедевром ничему нет места!
Но, увы, после войны Венеру Милосскую почему-то потеснили, и
очарование исключительности потускнело.
А вот потускневшие краски "Джоконды" Леонардо да Винчи, на которую
тогда еще не было совершено покушение похитителей и которую старательно
срисовывал бородатый художник с гривой волнистых волос, - эти потускневшие
краски выглядели значительнее и благороднее свежих на копии.
Эйфелева башня, этот дерзостный всплеск в небо ажурного металла,
несмотря на протесты в прошлом веке парижской элиты, включая даже Ги де
Мопассана, ныне служит символом Парижа.
Ее высь всегда тянет к себе туристов, и мы, чтобы увидеть Париж с
высоты птичьего полета, поднимались туда в открытом лифте.
Потом я поднимался в лифте и выше, на 102-й этаж
Эмпайр-Стейтс-Билдинг, но там, окруженный тесными стенками кабины, я
ничего не ощущал, кроме уходящего из-под ног пола при спуске, а здесь,
когда стоишь у невысоких перил и видишь уходящую вниз землю с домами,
превращающимися в домики, захватывает дух, и невольно вспоминаются детские
сны с волшебным полетом.
Не прошли мы мимо и Нотр-Дам де Пари (собора Парижской богоматери),
где монашка проворно взяла с нас плату за право ощутить над собой мрачные,
словно уходящие в темное небо своды собора, опиравшиеся на исполинские
четырехгранные колонны.
Знаменитым местом Парижа был тогда еще существовавший Центральный
рынок, "чрево Парижа", куда мы пришли на рассвете, чтобы застать
заполнение его всей привозимой туда в несметном количестве снедью.
Казалось, ничто не может сравниться с тем шумом, гамом темпераментных
французов, грохотом грузовиков, толкотней и ароматом свежих овощей,
фруктов, расхваливаемых с завидным убеждением продавцами и продавщицами,
да и прочей крестьянской продукцией, которую уже спозаранок раскупали
заботливые парижанки с цветастыми сумками, быть может утратившие было
тонкий стан, но никак не парижский стиль.
Вместе с Лифшицем и Калашниковой я побывал в редакции газеты
"Юманите", которая незадолго до того печатала мой роман "Пылающий остров":
изо дня в день, фельетонами, как говорят об "отрывках с продолжением" во
Франции, по традиции, заложенной еще Дюма-отцом.
Издатель газеты товарищ Фажон сказал, что с автором "Пылающего
острова" и его друзьями хотели бы встретиться некоторые французы,
участники Сопротивления, в их числе писатели и издатели.
Свидание было назначено по французскому обычаю в ресторане.
Я надеялся на Женю Калашникову как на переводчицу.
Но когда мы появились в назначенном месте, обходя выставленные на
тротуар столики и направляясь в глубь помещения, нам навстречу (русских
туристов узнают неведомым образом на расстоянии!) поднялся невысокого
роста француз с улыбающимся лицом и на превосходном русском языке
пригласил нас сесть за занятый им столик, отрекомендовавшись Жаком Бержье,
родом из Одессы.
Я знал этого писателя и редактора по его смелым статьям о самых