"Александр Казанцев, Мариан Сиянин. Колодец лотоса" - читать интересную книгу автора

АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ
МАРИАН СИЯНИН

КОЛОДЕЦ ЛОТОСА

Фантастический рассказ


Археолог Детрие стоял на берегу Нила и кого-то ждал, любуясь панорамой
раскопок. Кожа его от загара так потемнела, что, не будь на нем светлого
клетчатого костюма и пробкового шлема, его вряд ли приняли бы за
европейца. Впрочем, холеные черные усы делали его похожим на Мопассана.
Непринужденность гасконца и знание местных языков позволяли ему быстро
сходиться здесь с людьми. Особенно помогало знание арабского и языка, на
котором говорили феллахи, сходного с языком древнейших надписей.
Трудно ладить было лишь с турками. Кичливый паша, от которого зависело
разрешение на раскопки в Гелиополисе, неимоверно тянул, потчуя Детрие
черным кофе, сносно болтая по-французски и выпытывая у археолога
подробности парижской жизни. Паша не преминул похвалиться, что знает
наизусть весь Коран, хотя и не понимает ни одного арабского слова. Это,
впрочем, не мешает ему править арабами. В душе паша, конечно, презирал
неверных гяуров за их интерес к развалившимся капищам старой ложной веры,
но обещал европейцу, обещал... Разрешение на раскопки было получено лишь
после того, как немалая часть банковской ссуды, выхлопотанной парижским
другом археолога графом де Лейе, перекочевала в карман толстого паши.
Таковы уж были нравы сановников Оттоманской империи, во владениях которой
скрещивались интересы надменных англичан и алчных немецких коммерсантов.
Детрие мало интересовался этим соперничеством. Как истого ученого, его
больше волновала былая борьба фараонов и жрецов бога Ра, древнейший храм
которого ему удалось раскопать. 1912 год был отмечен этим выдающимся
достижением археологии.
Храм был огромен. Казалось, кто-то намеренно насыпал целый холм, чтобы
скрыть в нем четырехугольные колонны и сложенные из каменных плит стены с
бесценными для науки надписями. Но сохранил для потомков творение
древнеегипетского зодчества не разум, а забвение и ветры пустыни.
Археолога Детрие заинтересовали некоторые надписи, оказавшиеся
математическими загадками. Об одной из них и написал Детрие в Париж своему
другу, математику, пообещавшему приехать к месту раскопок.
Его и ждал сейчас Детрие. Но меньше всего ожидал он увидеть всадника в
белом бурнусе на арабском скакуне в сопровождении местного проводника в
таком же одеянии.
Впрочем, не графа ли де Лейе можно было встретить весьма экстравагантно
одетым в Булонском лесу во время верховых прогулок? То он щеголял в
турецкой феске, то в индийском тюрбане, то еще в каком-нибудь немыслимом
наряде. Ведь он прослыл чудаковатым человеком, который сменил блеск
парижских салонов на мир математических формул. Кстати, в этом он был не
так уж одинок, достаточно вспомнить юного герцога де Бройля, впоследствии
ставшего виднейшим физиком (волны де Бройля!).
Детрие и граф де Лейе подружились в Сорбонне. Разные научные интересы не
отдаляли, а скорее даже сближали их. Они частенько гуляли по бульвару