"Юрий Казаков. Проза. Заметки. Наброски" - читать интересную книгу автора

2

Как обмолвился Казаков в дневнике 1949-1953 годов, многое из
задуманного им уже тогда оставалось в набросках. Он был щедр на замыслы, они
одолевали его, хотя иной раз и вовсе не ложились на бумагу. Недаром Казакову
в конце жизни казалось, что сделал он по сравнению с задуманным слишком
мало.
Это особый разговор - замыслы Казакова. Были среди них такие, которые
он лелеял десятилетиями, не приступая к ним вплотную: например, книга о
Бунине. Были замыслы, что называется, мимолетные - о них он скоро забывал.
Но, пожалуй, самым значительным из всех следует считать замысел повести
"Разлучение душ" ("Две ночи"), мучивший писателя буквально до последних
дней, - замысел, который был навеян воспоминаниями о военном детстве, о
Москве 1941 года.
В 1959 году Казаков писал В. Ф. Пановой: "Я в Москве был всю войну и
уверен, что война в огромном городе имеет особенный привкус, особенную
страшность, потому что, когда миллионы людей катастрофически падают из
нормальной жизни в ненормальную, это что-то более гнетущее, чем взрывы бомб
и снарядов в поле, в лесу, по деревням, словом - война пространственная. Да,
когда большой город погружается во тьму, а дети в муках сравниваются со
взрослыми, это потрясает".
В этих словах - зерно той общечеловеческой проблемы, которая волновала
Казакова, когда он примеривался к своей повести.
В 1962 году, отвечая на анкету журнала "Вопросы литературы", Казаков
говорил: "Со страхом и надеждой я приступаю теперь к антивоенной повести.
Вот, кстати, важная проблема, может быть, самая важная сейчас, и страшно,
что можешь написать об этом недостаточно сильно. Как я хочу написать об этом
честно и сильно!"
Тогда же, в 1962 году, он рассказывал В. Конецкому в письме, что
повесть "очень выходит необычная - с философией, прошлым, настоящим и
будущим и называется так: "Возраст Иисуса Христа". Герою теперь тридцать три
года, герой этот, - признавался Казаков, - в большой мере я. О ком же писать
кроме?"
Насколько можно судить по авторским высказываниям разных лет и по
сохранившимся наброскам, сюжетной пружиной повести служило сопоставление
двух ночей. Первая заставала героя тринадцатилетним мальчишкой, она была
"полна страхами, плачем, горем и великим мужеством", вторая - в назойливых,
повторяющихся снах - настигала его через двадцать лет. Перебирая в памяти
события своей недолгой жизни, казаковский герой жаждал подвести итоги ее,
понимая свою нынешнюю силу и "свою ответственность перед судьбами людей".
Как выстраивается сюжетная канва повести? Какова ее внутренняя логика?
Действие начиналось июльским вечером 1941 года, когда на крышу
арбатского дома, где-то возле Вахтанговского театра, поднимались на ночное
дежурство жильцы. Их было четверо: Василий, простой работяга (в одном
варианте - заводской токарь, в другом - местный водопроводчик), грубый, себе
на уме, бывалый парень; татарка Фаина (Таисья), дворничиха дома, маленькая,
смуглая и тонкая, счастливо влюбленная в Василия; восемнадцатилетняя
циркачка-мотогонщица Лена (Вероника), известная всему Арбату, девушка с