"Юрий Казаков. Проза. Заметки. Наброски" - читать интересную книгу автора

уже двести с лишним лет обживали здесь некогда гонимые русские люди Дунай,
храня верность древним своим преданиям и обычаям. В Тарусе и Поленове
("Поедемте в Лопшеньгу") - Ока, самая русская из всех русских рек, и
культурные традиции этих "милых художнических мест", круг интеллигентов
старой закалки, с кем Казакову посчастливилось общаться. В Печорах -
"необычайно сильное ощущение русского", такое, что не везде случается,
ощущение древности псковской земли, позволяющее с особенной остротой
почувствовать свою сыновность, свою принадлежность к родной истории...
Но, конечно, самым влекущим был для Казакова все-таки "тихий зов
Севера". И самым славным среди городов и весей русского Севера был
Архангельск, его столица, исторический центр, при мысли о котором Казаков,
по его словам, всегда испытывал "глухое, мощное и постоянное волнение".
Архангельску отведено немало лирических страниц в "Северном дневнике", не
однажды обращался к нему писатель в своих письмах и заметках, и с той же
неизменной любовью пишет он об Архангельске и архангелогородцах в очерке
"Четыре времени года", публикуемом в настоящем сборнике. Этот очерк, эта
"ода Архангельску" - еще одно доказательство преклонения Казакова перед
вольной душой "просторного города", воплотившего в себе и современные
трудовые ритмы, и спокойную уверенность старинного порта, и вековые традиции
российской государственности, - не случайно заканчивается очерк восклицанием
автора: "Эх! Маху дал наш Петр Великий - не на Неве ему строить было свой
парадиз, на Двине!"
С Архангельском связано много памятных для Казакова встреч, оставивших
в нем след на всю жизнь. Здесь познакомился он, например, со Степаном
Григорьевичем Писаховым, и еще в 1959 году в статье "Северный волшебник
слова" (она включена в сборник) назвал творчество поморского сказочника и
живописца "явлением первородной мощи". И сказки Писахова, где герой их,
всесильный Сеня Малина, саркастически смеется над злом, пьет звездный дождь
и спит на берегу, натянув на себя море; и писаховские картины, которые можно
поставить в один ряд с полотнами Нестерова, Поленова и Левитана, - Казаков
считал произведениями первооткрывателя.
И там же, в Архангельске, могла произойти, - но, к великому огорчению
Казакова, не произошла! - его встреча с легендарным ненцем Тыко Вылкой,
которому в "Северном дневнике" Казаков посвятил заключительную главу "И
родился я на Новой Земле" (1972), а позже, основываясь на новых разысканиях,
написал о нем повесть "Мальчик из снежной ямы" (1972-1976) и сценарий
двухсерийного художественного фильма "Великий самоед" (1980).
В июле 1973 года в интервью "Литературной газете" Казаков говорил: "Что
я пишу сейчас? Вот летом поеду в Архангельск, буду собирать сведения для
повести о Тыко Вылке. Я уже написал о нем очерк, но мне кажется, что в
биографии этого замечательного ненецкого художника, полярного исследователя
и общественного деятеля заключено еще очень много интересного, и пока живы
люди, знавшие его, нужно торопиться..."
Повесть "Мальчик из снежной ямы" - она печатается в сборнике по тексту,
опубликованному после смерти автора в журнале "Новый мир" (1983, " 10) -
представляет собой попытку воссоздать "внутреннюю биографию" Тыко Вылки.
Прибегая к его собственным воспоминаниям, к устным рассказам хорошо знавших
его людей и к разного рода историческим свидетельствам, Казаков не ставил
себе задачей дать последовательное жизнеописание этого героического
человека, на долю которого выпало столько страданий, а стремился прежде