"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автораберегу пруда. Однако, уже уходя со станции, она наткнулась на своего
родственника Фаддея Кузьмича, владельца галантерейной лавки в Сестрорецке. Он был сильно навеселе. Картузик его торчал на самой макушке, рыжеватые усы были залихватски закручены. Он любил поговорить о политике. До 9 января 1905 года он был рьяным монархистом, но после расстрела рабочих в Петрограде возненавидел царя и стал таким же рьяным республиканцем, а теперь всюду прославлял Керенского и только что не молился на него. - А, Кондратьевна, сколько лет, сколько зим! - сказал он, снимая картуз. - Наше вам с кисточкой! Давненько не видались! - Заметив торчавший из ее кошелки сверток газет, он ехидно усмехнулся: - Почитывает Николай Александрович? - Вытащив газеты из кошелки, он удивленно протянул: - Э-э-э, вижу, поумнел твой супруг... Вот что стал читать! Правильно. Кончились большевички... Наш великий вождь Керенский Александр Федорович пристукнул их! Она промолчала и пошла по направлению к дому. Он, однако, увязался за ней и, шагая по песку чуть сзади, не переставал говорить без умолку. А она тем временем не без удивления вспоминала, что еще каких-нибудь две недели назад считала его умным и интересным человеком, а теперь видит, что он петушист и глуп до отвращения. Впрочем, она почти не слушала его, а думала свою думу и по-прежнему с той же силой воображения представляла себя стоящей с распростертыми руками на берегу пруда спиной к озеру. Она мечтала отвязаться от Фаддея Кузьмича и поскорее очутиться дома, словно ее отсутствие могло сказаться на безопасности тех, в шалаше. На людях она даже и в мыслях не называла Ленина его именем, а именно так: "те, в шалаше". Она стремилась выжечь из собственной памяти это имя как бы из она стала только тогда, когда услышала имя Ленина из его уст. - А про Ленина слыхала? Уже известно, где Ленин! Нашелся, сударик! Она приостановилась на мгновение, Фаддей Кузьмич догнал ее и повернул к ней свое большое рыжеусое глупое лицо. - В Швеции! - выпалил он и прищелкнул языком. Она пошла дальше, и он снова пустился за ней. Возле своей калитки она замедлила шаг, надеясь, что он отстанет, но он не отставал, может быть надеясь на рюмку вина или просто тосковал о собеседнике, хотя бы молчаливом. Они вошли во двор. Она между тем оправилась от потрясения и даже спросила слабым голосом: - В Швеции? Вы откуда знаете? - Все знают. На подводной лодке бежал. Поминай как звали. Он уселся на крылечке дачи, вынул красивую папиросную коробку "Сэръ" и взял из нее тонкую и чересчур короткую папироску явно не по размеру коробки; Надежда Кондратьевна подумала, что раньше никогда не заметила бы эту подробность. Пока он разглагольствовал о том о сем, Надежда Кондратьевна вошла в сарай, сняла шляпку и накидку, прихватила с собой ведро картошки, вышла во двор и начала чистить картошку возле очажка. Малыши куда-то исчезли, - вероятно, ушли к соседям. Она чистила картошку и тревожно думала о том, что надо будет предупредить старших мальчиков, чтобы они не заходили: большое количество газет, да еще разных направлений, могло навести Фаддея Кузьмича на подозрение. Она неторопливо подошла к калитке и посмотрела на улицу, ведущую к станции. Улица была пустынна. Она вернулась обратно. |
|
|