"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автора

"С его жирноватой спиной". Да будь она неладна, эта спина!
Этот Алексей ненароком упомянул и Малиновского и разбередил свежую
рану, еще не зажившую в душе Ленина. Роман Вацлавович Малиновский,
кооптированный в 1912 году в члены ЦК партии, лидер фракции большевиков в
IV Государственной думе, оказался провокатором, получавшим от охранки
пятьсот рублей в месяц - высший провокаторский оклад. Буржуазная печать
после Февральской революции злорадно поносила большевиков в связи с делом
Малиновского, обвиняла Ленина в "выгораживании" провокатора. Правда
заключалась в том, что Ленин действительно не верил в предательство
Малиновского до самого последнего времени, когда были опубликованы точные
и неопровержимые доказательства из архива департамента полиции. Не верил,
хотя некоторые товарищи предостерегали его, хотя Надежде Константиновне
Крупской с ее тонким чутьем на людей Малиновский не нравился, хотя
Малиновский вел себя странно, отказался внезапно и самовольно от мандата
члена Государственной думы и уехал за границу. Не мог верить, не хотел
верить. Почему? Не потому ли, что Малиновский был рабочим, слесарем? Ленин
питал к рабочим людям особого рода слабость - не только к рабочему классу
в целом, а к каждому сознательному и еще несознательному рабочему в
отдельности. Он терпеть не мог тех социалистов, которые, наподобие
Плеханова, обожали "пролетариат", клялись "пролетариатом", но не больно
жаловали Ваню, Федю, Митю, Ивана Ивановича и Пелагею Петровну, не верили в
их разум, не ставили их ни в грош. "Пролетариат" постепенно превратился
для таких социалистов в нечто расплывчатое, неопределенное, беспочвенное,
стал формулой, сухой, как скелет, пустопорожней, как бог.
Да, Ленин гордился искусными выступлениями рабочего в Думе, его
начитанностью, любознательностью, его талантом рассказчика и надеялся, что
со временем из этого человека выработается настоящий рабочий вождь,
"русский Бебель". Даже узнав, что жена Малиновского совершила попытку
самоубийства, - теперь казалось вероятным, что ей стало известно
предательство мужа, - и позднее, когда Малиновский появился в Поронине
испуганный и развинченный, Ленин не допускал возможности его предательства
и относил все за счет надломленной нервной системы и чувства обиды на
подозрения, о которых Малиновский знал. Между тем Малиновский, рабочий
лидер, наводивший страх на председателя и товарищей председателя Думы,
произносивший в Думе с таким пылом речи, написанные для него Лениным,
давал, оказывается, эти речи на предварительный просмотр директору
департамента полиции Белецкому!
- Так что, уважаемый Алексей, - сказал Ленин вслух, - рабочий
рабочему рознь...
Ленин с сокрушением подумал, как, в сущности, легко заслужить бурное
одобрение этого Алексея и таких же доверчивых недоумков, как он. Еще не
поздно отдаться в руки полиции. Алексей не понимал, что никакого суда не
будет, в лучшем случае Ленина упрячут за решетку, лишат возможности влиять
на события, а в худшем - и это почти несомненно - убьют по дороге в
тюрьму. (Прекрасный повод для Алексея покаяться в своих заблуждениях и
поплакать Емельянову в жилетку!) Пойдя на это, он, Ленин, поддался бы
непростительным для пролетарского революционера мелкобуржуазным иллюзиям.
И тем не менее - слаб человек! - хотя все это было ему совершенно
ясно, Ленин заметил, что не перестает все время сочинять в голове свою
речь перед буржуазным судом. Он, казалось ему, слышит выступления