"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

- Jawohl*, - произнес бургомистр хмуро.
_______________
* Так точно (нем.).

Они сели в машину. Зеленбах велел своему шоферу ехать обратно.
Лубенцов удивился и сказал:
- Ты куда поехал? А уголь? Что будет с углем? Нет, голубчик, так дело
не пойдет. Вези нас к шахтам.
Машина развернулась и, обогнув город, спустилась в равнину. Немецкие
деревни, мелькающие мимо, уже серьезно занимали Лубенцова, ему хотелось в
каждой из них остановиться, узнать, что там люди делают.
Он расспрашивал Кранца то об одном, то о другом. Здесь было много
интересного и непонятного. На вершинах отдельно стоявших гор - Лубенцов
мысленно называл их по-дальневосточному "сопками" - виднелись развалины.
Это были остатки рыцарских замков, некогда охранявших герцогство от
разбойничьих набегов и крестьянских восстаний.
Высоко-высоко над зреющими нивами проходила воздушная дорога из
стальных канатов, подвешенных на железные эстакады; по этим канатам
недавно еще двигались вагонетки с медной и железной рудой из горных
рудников на железнодорожную станцию. Теперь вагонетки висели неподвижно:
рудники не работали. Лубенцов отметил это в своем блокноте.
Машина мчалась быстро, и тридцать пять километров проехали за
полчаса.
- Где шахты? - спросил Лубенцов.
Выяснилось, что ни Зеленбах, ни Кранц тут прежде никогда не бывали.
Но вскоре слева от дороги показались темные продолговатые бараки. Лубенцов
остановил машину и пошел к ним. Нигде не было ни души - ни в конторе, ни в
мастерской. Лубенцов пошел дальше. Кругом лежали кучи крепежного леса -
досок, горбылей и тонких бревен. Тропинка шла среди высокого ковыля и
нагретого солнцем папоротника. Все это ничуть не напоминало индустриальный
пейзаж. Но вот Лубенцов очутился на краю огромной глубокой котловины
овальной формы. Ее опоясывали ниточки железнодорожных путей, на которых
там и сям стояли неподвижные паровозы и платформы, казавшиеся с такой
высоты черненькими букашками. Неровные бока этого необыкновенного по
величине бесконечного карьера показывали всю здешнюю землю в разрезе:
сверху - тонкий слой сероватой земли, поросшей ковылем и папоротником,
ниже - красноватая глина, затем - толстый слой белого песка и, наконец -
черный угольный слой. Неподвижные экскаваторы высились то тут, то там.
Большое озеро с помпой для выкачивания воды находилось посредине
котлована.
Лубенцов оглянулся. Старик Кранц стоял возле него. Зеленбах отстал;
он шагал сюда, высоко, но медленно поднимая длинные ноги над травой.
- Это и есть шахты? - спросил Лубенцов.
- Да, сударь, - сказал Кранц и продолжал, старательно выговаривая
каждое слово: - Она есть не глубокая, а открытая - бурый уголь добывает
себя так в здешней местности.
Они вернулись к машине и поехали дальше, к поселку. Поселок этот
ничем не отличался от любого другого немецкого села, с той разницей, что
здесь, как и на шахте, в воздухе висел несильный приятный запах мазута.
Они остановились на перекрестке. Лубенцов сказал: