"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

Воронин сказал:
- Надо объявить в городе, где комендатура наша будет.
- Сами узнают, - сказал Лубенцов. - Завтра и флаг повесим.
- Неужели и флаг?
- Точно не знаю, кажется, да.
Попытались умыться. Но вода не текла ни из одного из десятка кранов в
умывальниках и ваннах, расположенных в пустом доме. Света тоже не было.
Воронин взял в машине свой солдатский котелок и, убежав, вскоре принес
воды. Умылись. Поели все трое на одном из зеленых канцелярских столов. И
Лубенцов, побрившись, начистив сапоги и даже надраив пуговицы, снова
отправился в английскую комендатуру.
Здесь вовсе не чувствовалось, что англичане собираются в дорогу.
Всюду было тихо и сонно. Майор Фрезер, разумеется, спал. Лубенцов заставил
англичан его разбудить. Он появился в накинутом на плечи халате и, завидя
Лубенцова, крикнул:
- Мистер Крэнс!
Это он звал переводчика. Кранц сразу же появился, и Лубенцов сказал
ему:
- Я прибыл с прощальным визитом.
Фрезер поклонился и спросил, не желает ли подполковник познакомиться
с деятелями местного немецкого самоуправления. Лубенцов ответил, что
желает, но не смеет ради этого задерживать английских офицеров и сам
познакомится с бургомистром.
- Бургомистр здесь, - сказал Фрезер.
Кранц вышел и вернулся с высоким немцем в больших роговых очках.
Лубенцов сразу узнал его. Он видел его на рассвете вместе с англичанами
возле горной гостиницы.
- Бургомистр Зеленбах, - представился он с каменным лицом.
Лубенцов не обратил на него никакого внимания и, вынув из кармана
сорванный им с ноги каменной женщины приказ английской комендатуры,
раздраженно спросил, чем можно объяснить этот странный приказ, вовсе не
соответствующий истине; неужели англичанин не знает, что в советской зоне
оккупации комендантский час - не семь, а одиннадцать часов?
Майор Фрезер развел руками.
- Мисандерстендинг? - внезапно произнес Лубенцов запомнившееся ему
английское слово.
Фрезер, удивившись, что-то пробормотал. Он решил, что советский
комендант знает по-английски и только притворялся, что не знает.
В его голове пронеслось все, что говорилось в течение вчерашнего дня
по-английски в присутствии советского коменданта; он густо покраснел и
вдруг озлился против этого молодого русоволосого интригана и притворщика,
казавшегося таким простодушным. "Опасные, скрытные и недоброжелательные
люди, отравленные своей идеологией и ненавидящие человечество", - думал он
о русских. И чем яснее он сознавал, что сам дал русскому основания для
недоверия и подозрительности, чем больше был недоволен собой и приказами
своего командования, тем сильнее злился на Лубенцова и на всех русских,
тем упорнее подозревал их в самых худших намерениях.
Ему стоило немалого труда пригласить Лубенцова в свой кабинет, где на
столе стояла бутылка водки и лежали тонкие бутерброды.
- Прошу извинения за скромное угощение, - буркнул Фрезер.