"Такэси Кайко. Награда солдату (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

Такэси Кайко

Награда солдату

День первый

Я дописал последнее слово и поставил точку.
Вздохнул, откинулся на спинку стула. Ныли плечи - ведь я не разгибался
целый день. Во рту и в желудке было скверно - перекурил, перепил. Табачный
дым висел в воздухе смрадным облаком. Я собрал страницы, сложил их по
порядку. Надо бы вызвать боя и послать его на телеграф. Сегодня рукопись
отправят быстро и беспрепятственно: в городе все спокойно. А когда бывает
очередной переворот, телеграф закрыт. Головной отряд по приказу командования
в первую очередь занимает телеграф и радиостанцию. Ничего не поделаешь -
чрезвычайное положение. По и после его отмены отправить рукопись трудно:
телеграф наводняют иностранные корреспонденты, представители различных
агентств, и каждый стремится толкнуть свой материал в первую очередь. Но
сегодня не было ни переворота, ни активных боев. И мою статью отправят
сразу.
Я подошел к окну, приоткрыл ставни - надо же хоть немного проветрить
номер. Ставни страшно тяжелые, железные. В любую минуту могут швырнуть
гранату, поэтому администрация здешних гостиниц прежде всего старается
обеспечить постояльцев непробиваемыми ставнями, а кондиционеры воздуха - это
уж дело десятое. Я взял стакан коньяку, начал пить маленькими глотками,
осторожно смачивая опухший, шершавый, как гусеница, язык. Очень я люблю это
время дня. За окном каждый раз происходит чудо. Над рекой разыгрывается
великолепный, поражающий воображение спектакль. Солнце переплывает на тот
берег, падает на огромную равнину и начинает плутать среди кокосовых и
саговых пальм. По небу растекается фиолетово мерцающая кровь. Равнина
саговых пальм, крохотная верфь, рекламный щит с огромной пачкой сигарет
"Кэптэн", серо-коричневый топкий берег, жалкие лачуги, крытые пальмовыми
листьями, и мутно-желтая быстрая река - все наливается неистовой,
неудержимой, мрачной в своем безумии яростью. Она, эта ярость, сгусток
энергии, не знающей, что такое усталость. Мое воображение буйствует на
закате, как сам закат, и я вижу то колышущийся винно-красный занавес из
французского бархата, то разверстую плоть, еще содрогающуюся от только что
испытанного наслаждения, то пулевую рану - когда стреляют в упор из винтовки
и пуля, выходя из ствола, обладает давлением в несколько тонн. Вчера, когда
наш отряд, разбитый и преследуемый, обратился в бегство и мы, спотыкаясь и
падая, продирались сквозь заросли тростника, а за спиной, совсем близко,
стрекотал тяжелый пулемет, я, бросаясь ничком в болотную жижу, вдруг увидел
точно такой же закат. И сегодня, сидя с утра за машинкой, мучился - не
потому, что потерпели вчера поражение, а потому, что никак не приходили
слова, способные передать великолепие заката. И я совсем обалдел от сигарет
и коньяка, дравшего мой язык хуже напильника. В дверь постучали, и я
поспешно отошел от окна.
- Entrez![1]
Это, наверно, бой - пришел за рукописью. Склонившись над столом, я
выровнял стопку листов, вытащил из кармана деньги и удостоверение, дающее
право на оплату телеграммы по месту получения. И только тут вспомнил, что