"Такэси Кайко. Шарик рассыпался " - читать интересную книгу автора

Прибыв в Гонконг, я обычно снимаю комнату в небольшом отеле на
Коулунском полуострове, сразу же вытаскиваю свою старую, затертую записную
книжку, отыскиваю телефон Чжан Лиженя и набираю номер. Если Чжана нет на
месте, я просто называю свое имя и отель, поскольку моих познаний в
китайском языке хватает лишь на то, чтобы прочитать ресторанное меню. На
следующее утро, часов в девять-десять, я вновь звоню Чжану и через несколько
секунд слышу слова приветствия на безупречном японском языке, произносимые
слегка надтреснутым, но приятным голосом. Спустя пару часов мы встречаемся
на углу Нейзан-роуд или на пристани Старферри либо у входа в удивительный
парк Тайгер Бам. Чжан - худощавый пожилой мужчина, ходит обычно опустив
голову, но, если он внезапно поднимает на меня глаза, его лицо озаряется
радостной улыбкой. Когда Чжан смеется, рот у него растягивается до ушей. Мне
нередко становилось не по себе, когда я видел его разом ощерившийся рот с
потемневшими от никотина зубами. И все же стоит мне увидеть эти его зубы,
как время куда-то исчезает, и, глядя на его улыбающееся лицо и слушая его
болтовню на отличном японском языке, я ощущаю, как покрывшая меня плесень
начинает отступать. Она, конечно, не исчезает и, пользуясь любой щелочкой,
проступает снова, но, пока рядом со мною Чжан, она ведет себя тихо, словно
поджавшая хвост собака. Мы гуляем по улице, и я рассказываю Чжану о недавно
увиденном и пережитом - о войне в Африке, или на Ближнем Востоке, или в
Юго-Восточной Азии. Шаг у Чжана легкий, пружинящий. Он внимательно слушает
меня, цокает языком, вздыхает. Когда мои новости исчерпаны, наступает черед
Чжана. Он говорит о последних переменах на континенте, пересказывает
редакционные статьи правых и левых газет, часто цитирует высказывания Лу
Синя.
Несколько лет назад нас познакомил один японский корреспондент, с
которым мы вместе обедали. Корреспондент этот давно уже вернулся в Токио, а
я с тех пор, приезжая в Гонконг, обязательно встречаюсь с Чжаном. Мы вместе
гуляем, беседуем, заглядываем в харчевни. Он сообщил мне свой домашний
телефон, но в гости к себе ни разу не пригласил, и я почти ничего не знаю о
его прошлом. Мне было лишь известно, что Чжан окончил университет в Японии,
свободно изъяснялся по-японски и обладал недюжинными познаниями в японской
литературе. Он служил в небольшой торговой фирме и подрабатывал на карманные
расходы литературной деятельностью, публикуя время от времени свои эссе в
газетах. Чжан водил меня по роскошной улице Нейзан-роуд, сообщая о различных
странностях, присущих Гонконгу. Мы останавливались, например, у магазина
швейцарских часов, где на вывеске почему-то было начертано "Хайванпай", что
по-китайски означало "Морской царь". Он брал выставленную у входа в
небольшую книжную лавку потрепанную брошюру с иллюстрациями, показывал на
картинку, изображавшую двух обнявшихся кукол, под которой было написано
"фронтальная атака", и объяснял, что это означает, ортодоксальную позицию в
любви. Он говорил, что здесь, в Гонконге, принято отели называть винными
лавками, а рестораны - винными магазинами, но никто не может объяснить -
почему.
Последние несколько лет в наших беседах, когда мы встречались, все
время всплывала проблема, решить которую мы никак не могли. В Токио ее
восприняли бы как странную шутку или даже несусветный вздор Здесь же это был
один из самых больных вопросов. Здесь каждый должен выбирать что-либо одно:
белое или черное, правых или левых, это или то. Тот, кто не выберет, может