"Ясунари Кавабата. Танцовщица из Идзу" - читать интересную книгу автора

старинных романов.
В небольшой труппе, кроме танцовщицы, были три женщины: пожилая, лет
сорока, и две молодые, да еще мужчина лет двадцати пяти, в куртке с гербами
* гостиницы при горячих ключах Нагаока.
______________
* В широком японском рукаве имеется карман. ...в куртке с гербами...-
короткая куртка слуги или рабочего с гербом или именем хозяина.

Уже дважды довелось мне увидеть танцовщицу. Первый раз на полпути в
Югасиму. С ней шли две молодые женщины. Я обогнал ее у моста через Югаву,
неподалеку от Сюдзэндзи. Танцовщица несла большой барабан. Я все
оборачивался и смотрел на нее. Лишь тогда я впервые по-настоящему
почувствовал очарование путешествия.
Я был в Югасиме уже два дня, когда, к вечеру вернувшись в свою
гостиницу, вдруг увидел ее опять.
Она плясала на дощатом полу прихожей. Я уселся на ступеньке лестницы и
смотрел, не в силах отвести глаз.
"Вчера в Сюдзэндзи, нынче вечером в Югасиме,- сказал я себе,- а завтра,
наверно, она пойдет на юг через перевал Амаги, к горячим источникам Югано?
На горной дороге Амаги, длиной всего в семь ри, я уж где-нибудь непременно
нагоню ее..."
Вот с какой тайной надеждой я так спешил, пока дождь не загнал меня в
чайный домик. И все же встреча застала меня врасплох, я обомлел от смущения.
Но тут хозяйка пригласила меня в другую комнату. Должно быть, этой
комнатой редко пользовались, она была вся открыта: ни дверей, ни окон. Внизу
расстилалась прекрасная долина, такой глубины, что не видно было дна.
От холода я покрылся гусиной кожей, меня била дрожь, зубы стучали.
Хозяйка принесла мне чаю. Я сказал ей, что ужасно озяб.
- Ах, господин, да вы до костей промокли! Пожалуйте туда, вам надо
скорее обсохнуть. И она чуть не за руку повела меня в свою собственную
комнату. Там горел очаг. Из растворенных дверей пахнуло сильным жаром. Я в
нерешительности остановился на пороге. Возле очага на корточках сидел
старик, весь опухший и посиневший, как утопленник. Он посмотрел на меня
больными угасшими глазами, даже зрачки в них, казалось, налились желтизной.
Вокруг старика громоздились целые горы старых писем и бумажных пакетов. Он
словно был погребен среди бумажной рвани. С виду не человек, а горное
чудовище. При этом зрелище я застыл как вкопанный.
- Вы уж простите меня, этакую страсть вам показала! Да не пугайтесь,
это мой старик. Глядеть на него неприятно, но ведь он с места сдвинуться не
может. Сделайте милость, потерпите...
И хозяйка пустилась рассказывать: вот уж много лет, как мужа разбил
паралич, все тело сковано. Неспроста кипы бумаг вокруг нагромождены: со всех
уголков страны идут письма с советами, как вылечить паралич, отовсюду
присылают пакеты с лекарствами. Старик прислушивается к словам путников,
идущих через перевал, просматривает газетные сообщения - словом, ничего не
пропускает в поисках какого-нибудь верного средства или снадобья. Письма и
бумажные пакеты не дает выбрасывать. Собрал вокруг себя и разглядывает. Вся
его жизнь в этом. Так за долгие годы выросли груды всяких бумаг.
Не находя слов для ответа, я уставился на очаг. Дом вдруг заходил
ходуном