"Ясунари Кавабата. Спящие красавицы" - читать интересную книгу автора

сделали игрушкой, назначение которой - не вызывать чувство стыда у стариков,
переставших быть мужчинами. Нет, эта девушка - не игрушка, а, быть может,
сама жизнь для таких стариков. Жизнь, к которой они могут спокойно
прикоснуться. Эгути с его старческой дальнозоркостью рука девушки, лежавшая
рядом, казалась еще более нежной и прекрасной. Кожа на ощупь была гладкая,
но рассмотреть ее без очков он не мог.
Эгути заметил, что мочка уха спящей окрашена в тот же тепло-розовый
цвет, что и кончики пальцев. Эта розовая мочка, проглядывавшая через волосы,
и свежесть девушки взволновали старого Эгути до боли в груди. Он пришел в
этот таинственный дом впервые, побуждаемый, главным образом, любопытством,
но он догадывался, что тех, кто старше его и уже ни на что не способны,
приводят сюда более сильные радости и печали. Волосы девушки были длинные.
Должно быть, она отрастила их, чтобы старые люди могли ими играть. Эгути
опустил голову на подушку и слегка приподнял волосы спящей, приоткрыв ухо.
Кожа под волосами за ухом была белая. Шея и плечи дышали невинностью. Они
еще не набрали округлой пышности, свойственной взрослым женщинам. Эгути
отвел взгляд и осмотрелся вокруг. Только его одежда лежала в специальной
корзине, одежды девушки нигде не было видно. Вероятно, ее забрала та
женщина, а может, девушка пришла в эту комнату уже без одежды - мысль эта
поразила Эгути. Ведь ее мог кто-нибудь увидеть. Он понимал, что ничего
страшного теперь в этом нет, что девушку специально для этого и усыпили, но
все же прикрыл одеялом плечи спящей и закрыл глаза. И вдруг в запахе,
исходящем от девушки, он почувствовал запах грудного ребенка. Младенца,
сосущего грудь. Этот запах был более сладким и сильным, чем запах самой
девушки.
- Не может быть...- Казалось невероятным, что эта девушка могла уже
родить ребенка, что груди ее набухли и из них сочится молоко. Эгути снова
оглядел лоб и щеки девушки, всю девическую линию шеи от самого подбородка. И
хотя все было ясно и так, он приподнял одеяло, прикрывавшее грудь и плечи
спящей, и заглянул под него" Нет, конечно, к этой груди еще никогда не
прикладывали ребенка. И на ощупь она не была влажная. Но если даже
предположить, что по отношению к этой девушке, не достигшей и двадцати лет,
выражение "пахнет молоком матери" еще не утратило своего смысла, все равно
ее тело не должно иметь запаха грудного ребенка. Так может пахнуть только
женщина. И все же Эгути определенно почувствовал в тот момент запах грудного
младенца. Или это была только мимолетная галлюцинация? Почему она вдруг
возникла, Згути не знал; быть может, запах младенца исходил из какой- то
расщелины в его пустом сердце? Размышляя об этом, Эгути погрузился в
печальные думы об одиночестве. Он ощутил леденящую грусть - неизбежную
спутницу надвигающейся старости. Потом она сменилась жалостью и любовью к
девушке, пахнущей молодым теплом. И вдруг Эгути почувствовал, как в теле
девушки зазвучала музыка, которая словно рассеяла томившее его холодное
сознание вины. Музыка эта была полна любви.
Эгути оглядел все четыре стены, словно испытывая желание убежать, но
выхода, скрытого бархатными шторами, как будто вообще не существовало. Алый
бархат, казавшийся легким в свете лампы на потолке, был совершенно
неподвижен. Он как бы держал взаперти усыпленную девушку и старика.
- Ты не проснешься? Нет? - Эгути взял девушку за плечо и встряхнул,
потом приподнял ее голову. - Не проснешься? Нет?
Чувство, поднявшееся в душе Эгути, побудило его коснуться девушки. Он