"Ясунари Кавабата. Спящие красавицы" - читать интересную книгу автора

Эгути, держа ключ в руке, закурил сигарету, затянулся раз-другой и тут
же погасил ее в пепельнице; вторую же докурил до конца. Никакого желания
посмеяться над своими опасениями у него не было, а в душе росла неприятная
опустошенность. Обычно Эгути засыпал, выпив немного виски, но сон его был
неглубоким, часто с плохими сновидениями. Эгути часто вспоминал строчки из
стихотворения одной поэтессы, рано умершей от рака: "Бессонными ночами
приходят мертвецы, псы черные, мерзкие жабы". И теперь, вспомнив это
стихотворение, он подумал, что, возможно, девушка, спящая - нет, вернее,
усыпленная - в соседней комнате, похожа на этих "мертвецов", и заколебался,
входить ему туда или нет. Он не спросил, чем усыпили девушку, но поскольку
она, видимо, погружена в какой-то противоестественный, летаргический сон
так, что ничего не знает и не чувствует, то у нее, наверное, такая же, как у
наркоманов, свинцово-серая кожа, обведенные черными кругами глаза и
высохшее, исхудавшее тело с выступающими ребрами. Должно быть, она вялая,
холодная и отечная. А может, слегка похрапывает, обнажив отвратительные
синеватые десны. Старому Эгути за шестьдесят семь лет жизни, безусловно,
случалось проводить с женщинами неприятные ночи. Почему-то именно неприятное
никогда не забывается. И дело вовсе не в наружности женщины, а в том
отпечатке, который накладывают на них несчастливые повороты женской судьбы.
Сейчас Эгути уже стар, и ему не хотелось бы провести с женщиной еще одну
неприятную ночь. Такие мысли появились у него в самый последний момент. Есть
ли на свете что-либо омерзительней старика, собирающегося провести ночь
рядом с усыпленной девушкой, которая не может даже раскрыть глаза? И разве
Эгути пришел сюда не в поисках предела этой мерзости?
Женщина говорила о тех, на кого "можно положиться", по-видимому, на
всех, кто бывает здесь, "можно положиться". Старик, рассказавший Эгути об
этом доме, тоже из таких. Из стариков, переставших быть мужчинами. Он,
очевидно, считал, что и Эгути уже достиг возраста старческой слабости.
Женщина, встретившая Эгути, вероятно, привыкла иметь дело только с такими
стариками, и потому отнеслась к нему без какого-либо сочувствия, и не стала
ничего выспрашивать. Однако старый Эгути еще не стал тем, на кого, по
выражению женщины, "можно положиться", а был еще кое на что способен. Это
зависело от его собственного настроения, от обстановки и от партнерши. Но он
чувствовал, что неизбежная немощь старости подступает вплотную и плачевное
состояние завсегдатаев этого дома - его завтрашний день. И верный признак
того - его приход сюда. Поэтому Эгути и не собирался нарушать грустных
запретов, налагаемых на престарелых посетителей этого дома. А раз не
собирался, то и не станет нарушать. Дом этот можно назвать тайным клубом, но
членов клуба, стариков, по-видимому, не так много; Эгути же пришел сюда
вовсе не за тем, чтобы разоблачать грехи клуба или разрушать его обычаи. Да
и любопытство не было особенно сильным, что также является признаком
старческой бесчувственности. И хотя Эгути вспоминались слова женщины:
"Некоторые наши гости говорят, что видят здесь приятные сны, а другие,- что
вспоминают молодые годы",- на лице его не было даже горькой усмешки, когда
он поднялся, опираясь одной рукой о стол, и открыл дверь в соседнюю комнату.
- О! - вырвалось у Эгути при виде штор из алого бархата. Тусклое
освещение придавало глубину их окраске, словно рассеялся перед шторами
тонкий слой света, и Эгути подумалось, что он вступил в призрачное царство.
Шторы закрывали все четыре стены комнаты. Дверь, в которую вошел Эгути, тоже
была закрыта шторой, только край ее был отдернут. Повернув ключ в двери и