"Ясунари Кавабата. Мэйдзин" - читать интересную книгу автора

Буря ли?", оказалось шквалом - небо быстро потемнело, включили свет.
Стоявшие на доске белые камни отражались в нем, как в зеркале, сливаясь с
отражением фигуры Мэйдзина. Неистовство бушевавшего на дворе шквала лишь
подчеркивало уют комнаты, где ила игра.
Ливень закончился так же внезапно, как и начался. По горе еще полз
туман, а со стороны Одавара ниже по реке небо уже прояснилось. Горы по ту
сторону долины осветились солнцем, послышались голоса цикад, кто-то
распахнул двери веранды. Когда Седьмой дан делал 73 ход, на газоне резвились
четыре черных щенка. Потом небо вновь затянулось легкими облаками.
Рано утром снова пошел дождь. Незадолго до обеда Кумэ Масао, сидя в
кресле на веранде, проникновенно прошептал: "Как здесь хорошо! Даже на душе
становится чище".
Кумэ недавно назначили заведующим отделом науки и искусства в токийской
"Нити-нити симбун", и он прошлой ночью приехал на игру. Приход писателя на
такую должность в газету для последнего времени неслыханное событие. Игра Го
находилась в ведении этого отдела.
Кумэ слабо разбирался в Го, поэтому он большей частью сидел в коридоре,
разглядывал горы, изучал соперников. Однако волны нервной напряженности
игроков передавались и ему - когда Мэйдзин глубоко задумывался с выражением
муки на лице, такое же точно выражение муки появлялось и на добром, всегда
улыбающемся лице Кумэ Масао.
В понимании игры Го я недалеко ушел от Кумэ, но постоянно сидя и
всматриваясь в игру, я порой терял ощущение реальности - мне казалось, что
стоящие на доске камни вот-вот заговорят, будто живые существа. Стук камня,
когда его ставили на доску, давал отзвук, похожий на эхо из другого мира.
Игры проходили во втором флигеле. Там было три отдельных комнаты - в
одной помещалось десять соломенных матов, татами, в двух других - по девять.
В комнате, что побольше, на полу стояла икэбана из шелковой акации.
"Ветки того гляди упадут", - заметил Отакэ Седьмой дан.
В этот день партия продвинулась на пятнадцать ходов и записан был 60
ход белых.
Пробило четыре часа - время откладывания, но Мэйдзин, казалось, не
слышал ни боя часов, ни голоса объявившей об этом девушки-секретаря. Она
наклонилась в сторону Мэйдзина и не решалась повторить свои слова. Вместо
нее мягко, как будят ребенка, заговорил Седьмой дан: "Сэнсэй, вы уже решили,
какой ход записать?".
Мэйдзин, похоже, на этот раз услышал и что-то проворчал. Он охрип,
голоса не было, и никто не понял, что именно он сказал. Решив, что ход для
записи уже готов, секретарь Ассоциации достал конверт, но Мэйдзин еще долго
и безучастно сидел и смотрел на доску.
Затем проговорил с видом человека, медленно приходящего в себя:
- "Нет, хода еще нет".
После этого он думал еще шестнадцать минут. Всего же 80 ход белых
потребовал 44 минуты.


22

Очередная игра 31 июля проходила уже в другой комнате, на этот раз
наверху. Точнее сказать, это была анфилада комнат в восемь, восемь и шесть