"Ясунари Кавабата. Мэйдзин" - читать интересную книгу автора

10

Мэйдзин Хонинбо родился в 1874 году и несколько дней назад скромно, как
и подобает во время войны, отпраздновал свое шестидесятипятилетние в узком
кругу. Перед началом второго игрового дня он заметил: "Интересно, кому
больше лет? Павильону Коекан или мне?".
Он рассказал, что в этом самом зале играли такие знаменитости прошлого
века, как Мурасэ Сюхо, мастер восьмого дана, и Мэйдзин Хонинбо Сюсай.
Игра второго дня велась на втором этаже в зеле, выдержанном в стиле
конца прошлого века: от раздвижной перегородки до подъемного окна - все было
украшено изображениями осенних листьев в соответствии с названием: Коекан -
Дворец осенней листвы. Один угол был отгорожен золоченой ширмой, тоже
расписанной осенними листьями в духе школы Огаты Корина. В нише стояли живые
цветы аралии и маргаритки. Из зала площадью в тридцать метров была видна
другая комната, поменьше, там тоже стоял огромный букет. Было видно, что
маргаритки в том букете немного привяли. Иногда в комнату заходила девушка,
подстриженная под пажа, она приносила очередную порцию чая. Больше туда
никто не входил.
Отражение белого веера Мэйдзина беззвучно двигалось по черному
лакированному подносу с охлажденной водой. Из корреспондентов присутствовал
только я один.
Отакэ Седьмой дан был одет в кимоно с гербами из двухслойного шелка
хабутаэ, поверх которого была накидка хаори из полупрозрачного шелка.
Мэйдзин сегодня одет не так парадно. На нем хаори с вышитыми гербами, и
доска сегодня уже другая.
Накануне черные и белые сделали лишь по одному ходу - ведь это была
лишь церемония открытия, а настоящая игра начинается, можно сказать, только
сегодня. Отакэ Седьмой дан сейчас думает над третьим ходом, он то щелкает
веером, то сцепляет руки за спиной, то водружает веер на колено, ставит на
него руку и подпирает ладонью щеку. Вдруг я замечаю, что дыхание Мэйдзина
становится шумным. Он разводит плечи пошире и делает глубокие мощнее вдохи.
При этом никаких признаков недомогания. Слышатся глубокие, равномерные волны
дыхания. Мне показалось, что он внутренне напрягся и сосредоточился, словно
в него вселилось нечто. Сам Мэйдзин, похоже, не замечал, что с ним
происходило, и у меня вновь стеснило грудь.
Все это, однако, длилось недолго. Дыхание Мэйдзина постепенно
становилось тише и незаметно стало таким же спокойным, как и прежде. Мне
пришло в голову, что может быть, таким путем проявил себя боевой дух
Мэйдзина, учуявший сражение. А может быть, мне довелось увидеть, как на
Мэйдзина сошло вдохновение, или еще больше - увидеть его гения. Наконец,
может быть, это был миг внутреннего сосредоточения, и я наблюдал вхождение в
состояние самадхи, когда человек отрешается от собственного Я. Но как знать,
может быть в этом как раз и состоял секрет непобедимости Мэйдзина.
Отакэ Седьмой дан перед тем, как сесть за доску, церемонно
поприветствовал Мэйдзина, а затем сказал:
- Сэнсэй, извините, боюсь, что мне придется часто отлучаться во время
игры...
Мэйдзин в ответ проворчал: "Мне тоже. Я и ночью встаю раза три...".