"Ясунари Кавабата. Снежная страна (Повесть)" - читать интересную книгу автора

чиста. Стоит один раз взглянуть на нее, и сразу понятно, что не из таких
она.
А кроме того, Симамура думал о предстоящем летнем отдыхе. Хорошо бы
приехать сюда, в деревню, на горячие источники, с семьей. Эта женщина - она,
к счастью, не профессионалка - составила бы компанию его жене, может быть,
даже обучила бы ее нескольким танцам. Симамура всерьез думал об этом. Он не
учитывал только одно: стараясь завязать с этой женщиной дружбу или нечто на
это похожее, он действовал вслепую, словно шел вброд по мелководью...
Сейчас Симамура все еще был во власти отраженного в зеркальном стекле
вечернего пейзажа, который невольно связывал его с этой женщиной. Не хотел
он случайных связей со случайными женщинами, и дело было не только в могущих
возникнуть неожиданных последствиях, но и в том, что эта женщина, кажется,
представлялась ему не совсем реальной, как и лицо той, в поезде, плывшее в
вечерних сумерках в вагонном стекле.
Нечто подобное происходило с ним, когда он увлекся европейским балетом.
Симамура, выросший в торговых районах Токио, с детства знал и любил кабуки,
а в студенческие годы начал тяготеть к японскому национальному танцу и
танцевальной пантомиме. В этом, как, впрочем, и во всем, он хотел дойти до
самой сути, такой уж у него был характер. Он стал рыться в старинных
рукописях, посещал различные школы, познакомился с реформаторами
национальных танцев и в конце концов начал писать нечто вроде эссе и
критических исследований в этой области. Естественным следствием такого
увлечения было возмущение, с одной стороны, сонным застоем традиций
японского национального танца, с другой - грубыми попытками привнести нечто
новое в старинное искусство. Вывод напрашивался сам собой: он, Симамура,
просто обязан от теории перейти к практике. Но когда исполнители из молодых
стали приглашать его в свои ряды, он вдруг переключился на европейский
балет. К японскому национальному танцу он теперь совершенно охладел,
погруженный в новые исследования. У него появились книги о европейском
балете, фотографии, даже афиши и программы, полученные с большими
трудностями из-за границы. Недоставало только одного - самого балета в
исполнении европейцев. Но он отнюдь не печалился! В этом-то и заключалась
соль его нового увлечения. Доказательством тому служило полное равнодушие
Симамуры к европейскому балету в исполнении японцев. Зато с какой легкостью
он писал о европейском балете, опираясь только на печатные издания! В
разговорах о никогда не виданном зрелище было нечто неземное. Очень приятно
сидеть в кабинете и рассуждать о прекрасном искусстве - гимны во славу
неведомого божества рождались сами собой. Хотя Симамура и называл свои
работы исследованиями, это была не более чем игра его воображения: ведь
оценке подвергалось не мастерство живых, из плоти и крови, исполнителей, а
танец призраков, порожденных его собственной фантазией, подогретой
европейскими книгами и фотографиями. Нечто вроде томления по никогда не
виданной возлюбленной. И все же Симамура порой пописывал популярные статьи о
европейском балете и вроде бы даже считался знатоком в этой области. Ему, не
занятому никакой работой, это приносило удовлетворение, хотя он и
посмеивался над самим собой.
Сейчас его знания впервые дали практический результат: разговорами о
танцах он привлек к себе женщину. Однако подсознательно он относился к ней
так же, как и к европейскому балету.
Поэтому-то ему вдруг и стало неловко, когда он, во власти дорожных