"Вера Кауи. Лучший друг девушки " - читать интересную книгу автора

шумы в сердце и старания жены сделали его вклад в победу подальше от
передовой, и к тому времени, как Оливии исполнилось одиннадцать, ее отец уже
являлся судьей Верховного суда штата Пенсильвания, где он обрел наконец свое
истинное место под солнцем и сделал себе имя, впоследствии выбитое в
мраморе, добытое из каменоломни усилиями его жены.
Миллисент, не зная устали, посвятила себя благоустройству жизни супруга
и благополучию дочерей. Подстегиваемая собственным нищенским детством на
ферме в штате Огайо (обстоятельство, которое она стремилась вычеркнуть из
биографии, как и свое настоящее девичье имя - Мария Стеблинская), она хотела
подняться на высшую ступеньку социальной лестницы и помочь дочерям сделать
достойные партии, заполучив самых лучших мужчин. Лучшими в ее понимании были
те, кто, занимая высокое социальное положение, имели достаточный капитал,
чтобы поддерживать престижный социальный статус в образцовом состоянии.
Бог не обидел дочерей внешностью: Корделия была статная, настоящая
аристократка - типичная представительница Гэйлордов, как гордо заявляла ее
бабушка по отцовской линии, - черноволосая и черноглазая; Антонию,
светловолосую в мать, отличала поразительная женственность, составлявшая ее
индивидуальность. Оливия же, выйдя из подросткового возраста, как поняла
Миллисент, превратилась в бесценную жемчужину, и честолюбие матери, подобно
только что изобретенному реактивному самолету, ставшему в то время главной
газетной сенсацией, взмыло на недосягаемую высоту. С первых же шагов своих
дочерей она прививала им стремление к совершенству, они буквально трепетали
перед ней, отдавая любовь отцу, который покупал им запрещенный шоколад, поил
их газированной водой и позволял играть в догонялки прямо на улице, словом,
делал то, что подвергалось осуждению со стороны матери. Ее слово было для
них законом, и только изредка отец выступал в роли буфера между ними и
ненасытными социальными амбициями их матери.
- Придет день, - успокаивал он девочек после какой-нибудь очередной
жестокой головомойки, - и вы поймете, что все это делается в ваших же
интересах. (В конце концов, думал он, мне же это пошло на пользу.)
Неразговорчивый, замкнутый, ушедший в себя, Генри Гэйлорд, тем не
менее, до мозга костей был предан женщине, которая заправляла его жизнью. Он
был подвержен приступам тяжелейшей и неуправляемой черной депрессии: в такие
периоды его жена делала все, чтобы никто не заметил происходящего. Для
посторонних он был главой семейства. Если ее о чем-либо спрашивали,
Миллисент всегда говорила: "А что по этому поводу думает Судья?", с такой
очевидной почтительностью относясь к его мнению, что люди удивлялись, каким
образом тихий, обходительный мужчина сумел подчинить себе эту необузданную
Валькирию*. По мере того как процветала семья, Миллисент все больше и больше
становилась такой, какой мечтала быть. Изысканно и со вкусом одевалась;
имела великолепный стол и могла отлично занять гостей, хотя со слугами была
строга и требовала от них беспрекословного подчинения. Такой же была она со
своими дочерьми.
______________
* Дева-воительница (древн. сканд. эпос).

В семь лет Ливи уже знала, как следует накрывать на стол, подбирая в
тон скатерть, чтобы та гармонировала с фарфоровой посудой, столовыми
приборами, с цветами: знала она, что вид пищи так же важен, как и вкус. Она
научилась не докучать отцу в моменты его депрессии и знала, что делать,