"Донна Кауффман. Рандеву в лифте " - читать интересную книгу автора

отодвинулась и только потом смекнула, что это Доминик. Он опять дотронулся
до нее, явно умышленно, и вкрадчиво спросил:
- А вам бы не хотелось поделиться со мной?
- Чем? - сдавленно спросила Калли, холодея от жуткой догадки. - Что вы
имеете в виду?
- Ваши сокровенные желания... Вы сказали, что ощущаете некую
скованность...
- Вы, наверное, меня неправильно поняли! - пылко возразила Калли. - Это
мой бывший муж утверждал, что я сексуально закрепощена, сама же я так
никогда не думала... Честно говоря, сейчас я даже не помню, что именно
думала об этом тогда...
- Но я же не предлагаю вам рассказать мне о сексуальных прихотях вашего
бывшего супруга! Поделитесь со мной своими собственными фривольными
фантазиями, теми, осуществить которые вам так и не удалось.
У Калли отвисла челюсть. Нет, этого не может быть! Как ему удается
проникать в ее мысли? И почему она не возмущена его высокомерной
уверенностью в том, что он способен разрешить все ее проблемы? И вообще, к
чему он клонит? Уж не хочет ли он предложить ей свои услуги? Она едва не
разразилась истерическим смехом, но вовремя захлопнула рот. Интуиция
подсказывала ей, что Доминик вправе чувствовать себя кудесником, потому что
обладает колоссальной потенцией. На лице Калли расцвела самодовольная
улыбка: она почувствовала, что окружающая атмосфера интенсивно впитывает в
себя все ее комплексы, словно бы помогая ей быстрее раскрепоститься.
- Вам ведь хотелось поболтать! Вот и откройтесь мне, Калли Монтгомери!
Поведайте мне свои заветные желания. А потом я скажу вам, стоят ли они того,
чтобы пытаться их реализовать.
- Я... - пискнула Калли и закрыла рот, потому что внезапно окружающий
мрак наэлектризовался так, что у нее зазвенело в ушах.

Глава 3

Стоят ли они этого? Доминик проглотил пару смачных ругательств. А с
каких, собственно говоря, пор он стал думать, что поддаваться мирским
соблазнам бессмысленно? Отрезвляющий ответ холодного рассудка поверг его в
оторопь: апатия проявилась у него определенно не сегодня. Когда же именно им
овладела эта напасть, он вспомнить не смог. Однако отчетливо осознавал, что
однажды потерял всякий интерес к любым наслаждениям и выдумыванию новых
ухищрений для придания свежести и большей остроты уже знакомым ему
удовольствиям.
Господь свидетель, механику сладострастия он изучил досконально. Однако
в один прекрасный день ему открылось, что никакой роскошный пир плоти не
сравнится с тихими именинами сердца. По необъяснимой прихоти провидения, ту
же горькую истину нашептал ему сегодня вечером по телефону женский голос.
Болезненно, как от оскомины, поморщившись, Доминик напряг свою
измученную память, умоляя ее воссоздать события того дня, когда весь
окружающий его мир поблек и потерял для него былую привлекательность. Ведь
именно тогда и возникла у него навязчивая идея, что он осуществил свое
земное предназначение, всего достиг и все познал, а потому должен проститься
с надеждой когда-нибудь опять испытать восторг и сладкий трепет
счастливчика, разгадавшего секрет эликсира вечного кайфа.