"Василий Катунин. Возвращение Остапа Крымова " - читать интересную книгу автора

бриз трепал, как черные пиратские флаги, широкие штанины брюк
новоприбывшего. В боковом кармане дорогого пиджака незнакомца покоился
паспорт гражданина СССР, выданный в городе Тамбове на имя Семена Семеновича
Кольского. В нагрудном кармане того же пиджака лежало агрессивно краснокожее
удостоверение на имя Остапа Крымова, где в графе "должность" было
грязно-синим по мято-белому написано: "режиссер-постановщик". Судя по
фотографиям, оба документа принадлежали одному и тому же лицу, что могло
удивить кого угодно, кроме самого обладателя этого лица.
Еще в юные годы Сеня Кольский, узнав о том, что многие великие люди из
артистического и литературного бомонда известны в миру по своим псевдонимам,
решил сменить и свое девичье имя. Таким образом, уже выступая в институтском
вокально-инструментальном ансамбле в качестве ударника, Семен Кольский стал
называться Остапом Крымовым. Любящий жаркое черноморское солнце юноша, не
долго думая, поменял содержащееся в его фамилии название северного
полуострова на аналогичный южный, а имя взял у своего любимого литературного
героя. Остап не стал юридически оформлять эту метаморфозу, дабы не огорчать
старика Кольского, своего дедушку - героя Гражданской войны, красного
командира и грязного горлопана, рубавшего, как капусту, еще в те мутные
времена и белых, и зеленых, и красных (по ошибке), и полностью бесцветных.
Голубые тогда еще не афишировали себя настолько, чтобы на них можно было
завести статистику.
С тех пор так и повелось: под одним именем он изредка, на заре своей
трудовой деятельности, получал символическое жалование, бывал вызываем
грозными и невинными повестками в присутственные учреждения, прописывался в
самых неожиданных местах и селился в гостиницах; под другим - был любим
женщинами, боготворим друзьями и уважаем коллегами во всех городах и весях
бывшей одной шестой части суши, называемой СССР. Поскольку зарплату Остап не
получал уже лет пятнадцать, а правило не иметь лично ничего общего с
официальными и, особенно, правоохранительными органами стало для него
непререкаемым законом, то он как-то потихоньку стал отвыкать от своего
первого, доставшегося от папы имени. Тем более что последний раз своего
родителя он видел в двухмесячном возрасте и имел все основания плохо
разбираться в отцовской ветви своего генеалогического дерева.
Подумав об этом, Остап машинально сунул руку в карман своих широких
штанин и вытащил морщинистый, засаленный сотнями казенных пальцев паспорт,
который, судя по датам, уже находился в состоянии клинической смерти. С
обложки грустно сверкнула до боли знакомая, некогда гордая
аббревиатура -СССР. На дворе на нетвердых ногах стоял 1998 год. В начальных
классах средних школ бывшей империи ничего не подозревающие дети и подумать
не могли, что Россия, Украина, Азербайджан, Чечня, Эстония и Сахалин были
совсем недавно одним государством. Остап вспомнил, как неделю назад в анкете
Голландского посольства в графе "страна рождения" он написал СССР, и сам
удивился тому, как это уже непривычно звучит. Как все же нелепо родиться в
одной стране, а затем, заполняя анкету, понять, что ты живешь уже в другой.
Остап поднял глаза на серое, покроя сороковых годов, здание
главпочтамта, символизирующее по задумке его авторов-архитекторов корабль,
плывущий в коммунизм, и вздохнул:
- Эх, такую страну развалили!
Эта фраза была рождена скорее не самим существом этой проблемы, а ее
частным отголоском - теми трудностями, которые возникли у Остапа с