"Петр Катериничев. Любовь и доблесть" - читать интересную книгу автора

- Не ерничайте, Данилов. Вы не в том положении.
- Бросьте, Фокий Лукич. Это вы - в положении. - Олег улыбнулся. - В
общественном и социальном. И оно порой еще более неудобно, чем
беременность.
Нет?
- Хм.
- Кроме приобретенных прав, у вас еще и целый набор никчемных
обязанностей. И очень значимых обязательств. Как в любой партячейке.
- При чем здесь партячейка?
- Это я для образности. И давайте закончим преамбулу.
- Преамбулу?
- Вот именно. Вы ведь пригласили меня зачем-то? Версия первая:
объявить об увольнении. Позлорадствовать. Распечь эдак по-начальнически,
добиться если не покаяния, то хотя бы "поставить на место" - любимое
занятие мадемуазель Блудилиной, кстати. Любой богатый человек вряд ли
станет тратить на это время.
Но все мы люди и живем эмоциями, если не способны на страсть. Так
почему бы не позволить себе пережить такую приятную процедуру: вытурить
сотрудника? Мелкая победа или то, что ею кажется, не умаляет самой власти и
позволяет почувствовать ее сладость. Пусть приторную, а все же лучше, чем
никакую.
Впрочем... У меня есть еще пара версий ваших мотиваций сегодняшнего
рандеву, но зачем вас утомлять мудрствованием и злоупотреблять своим
временем? День уж больно жаркий. Я хочу сегодня позагорать.
- Хорошо, Олег Владимирович. Вы сами сказали об обязательствах. Начав
сотрудничать с нашим холдингом, вы тоже взяли на себя э-э-э... определенные
обязательства.
- Это так. И отлично их выполнял.
- Звучит хотя и нескромно...
- Скромность украшает только тех, кто других достоинств не имеет.
- Мы были вами довольны, пока...
- ...пока я писал обзорные статьи о российской экономике и не задевал
местечковые кланы и их копеечные интересы.
- Это не местечковые кланы, - повысил голос Бокун, и полное лицо его
пошло пятнами. - И интересы, смею вас заверить, далеко не копеечные.
- Да? И кого из здешних олигархов я "поставил на бабки"?
- Ваша ирония неуместна, и вы это сами прекрасно осознаете, Олег
Владимирович. Ваша статья в "Зерцале"...
- ...вам понравилась.
Бокун поднес ладони к лицу, провел ими по щекам, вздохнул:
- С вами очень трудно разговаривать.
- Я вам больше скажу, Фокий Лукич, со мною даже рядом находиться
непросто.
Особенно таким, как вы.
- Вот как? И почему?
- Я свободен. В истинно русском понимании этого слова. Волен думать и
поступать именно так, как хочу и считаю нужным.
- Все люди грешат тем, что оч-ч-чень заблуждаются относительно степени
своей свободы. Часто она измеряется даже не толщиной кошелька, а
возможностью распоряжаться по своему усмотрению тем, что в нем находится. А