"Петр Катериничев. Любовь и доблесть" - читать интересную книгу автора

что ему было все равно, где жить.
Так было до вчерашнего дня. А потом начались странные неприятности.
Так что он делал вчера? То же, что и сегодня. Лежал и думал. О жизни.


Глава 6

Жизнь зависит от нашего отношения к ней. По крайней мере наполовину.
Другая половина жизни складывается из того, как она относится к нам. А
к нам она относится соответственно сопротивлению всему хорошему, что она
нам дарит.
Люди горды. И не желают подарков. А если таковые и случаются,
стараются поскорее от них избавиться. Например, от счастья. Ибо счастье -
это прежде всего со-участие в других и со-чувствие. Такую ношу не каждый
захочет сносить.
Невыносимая легкость бытия... Наш скудный духом век убогие духом вожди
провозгласили "веком личности": дружбу, любовь, привязанность сочли
покушением на ее постылую свободу и тем - навязали большинству неприкаянную
гордость одиночества.
Данилов лежал на спине и глядел на небо. Небо было сочно-синим, как
бывает всегда после долгой непогоды. Он не хотел ни о чем думать. Но это и
было самым трудным: заставить себя не думать...
Странно, но многим людям совершенно наплевать на то, что с ними
происходит. Важно лишь то, что случается. Выдали зарплату, напился муж,
подгуляла жена... Все их отчаяние сосредоточено в ругани, алчности,
пьянстве, а понимание происходящего лишь будит дремлющую зависть. Никому не
нужна справедливость для всех; справедливость же к самим себе люди
определяют просто: количеством удач, денег, того, что принято называть
жизненными благами. Людям нужна не правда, а лишь видимость
благопристойности.
Олег перевернулся на живот и стал смотреть на воду. Река пробегала
мимо, где-то на том берегу играли в мяч... Все пройдет. И это тоже.
Останется лишь смутное воспоминание... Бегущая вода, солнечное тепло,
ласкающее плечи, кружево листьев над головой... Он закрыл глаза. Зима
кончилась. Кончилась. Ему на миг даже пригрезилось, что она кончилась
навсегда. И никогда он больше не увидит ни унылых прохожих, вязнущих в
жижеве неубранных тротуаров, ни заиндевелых троллейбусов, лязгающих при
каждом движении бесхозными железяками дверей, будто старческими зубными
протезами, ни серых домов, скользких от влажных потеков хлипкого беспогодья
и кутающихся в простудно-мглистый предвечерний сумрак, как в сырую вату.
Олегу порой казалось, что и людям зимой хочется укутаться, укрыться,
замереть сухими пчелиными остовами между оконными рамами до тепла и света,
чтобы с первыми лучами ожить вновь, зазвенеть натянутой леской и - ринуться
в скупое разноцветье лугов, в пряный аромат трав, в желтое медовое тепло
липового лета...
Но и призрак зимы никуда не делся. Вот и теперь, пусть на мгновение, и
река показалась Олегу занесенной рыхлой и грязной пеной, и деревья из
шумящих сочной листвой пологов словно превратились в застывшие безжизненные
колоды, исчерченные черными штрихами мертвых сучьев.
Воздух упруго вздрагивал от ритмов стереосистемы на том берегу.