"Нина Катерли. Дорога (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

не был и не буду, пока не помру! "Один..." Свою жизнь надо прокладывать, а
не бабиться при старике. Так и сам, не успеешь охнуть, в старого песочника
превратишься, а жизнь одна!.. Да что тебе, дураку, говорить?!
Не надо, не надо было напоминать, что он при отце вроде няньки.


В четверг в Доме быта был санитарный день, и Иван решил с утра пройтись
на лыжах. Взял Альфу, которая с утра уже догадалась и за завтраком вела
себя культурно. В другие дни она садилась около стола, рядом с отцом, тот,
естественно, делился с ней последним, она съедала все мгновенно и начинала
большой своей лапой бить Василия Ивановича по колену. Бывало, что он долго
не мог намазать себе кусок: только возьмет хлеб, как собака свою порцию
уже сожрала и смотрит. Последнее время Иван бутерброды отцу делал сам, но
старик и их ухитрялся скармливать собаке, а потом жаловался, что вечно
сидит голодный.
Сегодня Альфа была тихая, сидела рядом с Иваном и все заглядывала ему в
глаза, все уши прикладывала и разевала пасть, а когда встали из-за стола,
закрутилась по комнате, кусая себя за хвост, - признак большого восторга и
душевного волнения.
Больше всего в таких прогулках Ивану нравилось, что идти можно, как в
сказке, куда угодно, только там - пойдешь направо - голову сложишь, налево
- костей не соберешь, а прямо - еще какая-нибудь гадость. А тут, если
направо, - выйдешь на пустынный берег реки, на обрыв, с которого можно
скатиться, и никто не увидит, даже если и свалишься на полдороге в сугроб.
А потом можно идти не спеша по заметенному снегом льду и смотреть на
высокий правый берег из красного песчаника. С глубокими своими пещерами и
гротами выглядел этот красный берег, присыпанный блестящим снегом,
прямо-таки фантастически.
Если пойти прямо, придешь как раз в Дом отдыха, а там уместно
посмотреть, какое вечером будет кино, и даже билет купить.
Но сегодня Иван решил идти налево. И Альфа как знала, сразу от калитки
свернула туда же и побежала, петляя по улице. От восторга она металась из
стороны в сторону - то присядет, то нюхает снег и идет носом в землю по
невидимому следу, то вдруг залает тоненько, как щенок. Иван не торопясь
шел вдоль дороги - прокладывал лыжню по целине.
Мимо детских садиков - грустно они все-таки выглядели с засыпанными
снегом неподвижными качелями, с фанерными, раскрашенными зверями, никому
сейчас не нужными и оттого вроде брошенными, - мимо пожарной части и
магазина вышли они к чайной.
Толстая Зинка-буфетчица с утра уже успела надраться, выбежала на мороз
в зеленом шелковом платье, вся расхристанная, в потных кудряшках, с
ярко-красным расползшимся ртом. Мертвой хваткой вцепилась она в
незнакомого, видно из города, мужичишку и тащила его за руку, выкрикивая
на всю улицу:
- А я говорю - пойдешь! Я кому говорю - пойдешь?!
- Да катись ты! - кочевряжился мужичишка. - Больно мне надо - за
поллитру.
Потом вдруг тихо и жалобно попросил:
- А давай я тебе лучше столик полированный сделаю? А?
Зинка в ответ заревела в голос, а Иван прибавил шагу и побыстрее прошел