"Нина Катерли. Сенная площадь (Треугольник Барсукова) (повесть)" - читать интересную книгу автора

время все его разговоры непременно сводились к близкой смерти, даже про
бывшего зятя что-то стал забывать. То начнет распоряжаться, как поступить
после похорон с его старым костюмом, (слава Богу еще, Марье Сидоровне
удалось уговорить его надеть в гроб выходной серый, а то заладил: синий да
синий, а серый импортный, дескать, в комиссионку, ну не срам?) то решает
вопрос, съезжаться ли Марье Сидоровне с дочерью и внуками и приходит к
выводу, что - не сметь! Анна выскочит замуж за какого-нибудь прощелыгу, а
мать окажется без своего угла. Марья Сидоровна ему и так, и сяк: Петя!
Зачем, скажи, эти разговоры? Травмировать меня? Поднимать давление?
А он опять:
- Окончание жизни это финал. Смерть тебя не спросит, когда ей придти.
Вон, Барсуков: был и нету.
Она ему:
- Так Барсуков же пьяница! Неизвестно, куда девался, может в тюрьме
сидит, может, в психбольнице на принудительном лечении.
- Это брось! Гришку искала милиция, они дело знают. Нигде не нашла. и
комнату опечатали, а ты - "неизвестно"! Если не известно, закон опечатать
не даст. Нет Барсукова. И меня не будет, - твердит Тютин, а сегодня и
вообще заявил, что настоятельно желает, чтобы на его похоронах обошлись
без рыданий и кислых слов, потому что в таком возрасте - смерть дело
житейское, вполне естественное и даже нужное, вроде свадьбы, например, или
приводов в армию на действительную службу.
- У гроба моего завещаю петь песни, - велел он жене.
- Какие? - шепотом спросила Марья Сидоровна и присела на диван.
Петр Васильевич долго думал, глядел в окно, потом сказал:
- Солдатские. Поняла, мать? Я - ветеран. Солдатские песни. запомни.
- Господи помилуй! - заплакала Марья Сидоровна, - Дай ты мне, Христа
ради, первой помереть!
Тютин плюнул, покачал головой и отправился в киоск покупать "Неделю",
а Марье Сидоровне пришлось звать Дусю, не могла уж сама накапать лекарство
- руки тряслись.
Так что вполне понятно - не до Танечки Петуховой было в тот день
Марье Сидоровне Тютиной.
К сожалению, и Петухову было теперь не до жены. Уже две недели прошло
после возвращения его из Болгарии на родную землю, а он, как был в первый
день не в себе, так и остался.
Точно яркие цветные слайды вспыхивали в его мозгу разные картины:
ночной бар, тихая музыка, притушенный свет, сигареты "Честерфилд",
коктейль "Мартини", элегантный бармен - друг, не лакей и не хам - нагнулся
к Петухову, щелкает американской зажигалкой: курите. Холл отеля
"Амбассадор" на международном курорте "Златы Пясцы", где Александр
Николаевич прожил три последних дня своей первой заграничной поездки - так
было предусмотрено программой: после заседаний, встреч и приемов - отдых у
моря. Здание Казино, вдоль которого всю ночь стоит вереница машин. И
каких! Мерседесы, шевроле, фольксвагены, тойоты, форды... Огни, огни,
огни... Толпа западных людей в зале казино около игральных автоматов - это
рулетка такая, называется "Однорукий бандит". Петухов сам был свидетелем,
как какой-то джентльмен с бешеными глазами и голубыми ввалившимися щеками
бросил в щель "бандита" серебристый жетон, дернул ручку - и целая груда
этих жетонов со звоном высыпалась в лоток. А мистер Петухов, профсоюзная