"Елена Катасонова. Зверь по имени Брем " - читать интересную книгу автора

падало, только чуткий собачий слух мог уловить этот шепот. Сквозь сон Брем
слушал и слушал, и уши его нервно вздрагивали.
Он дождался, пока оделась Мария Тихоновна, нетерпеливо натягивая
поводок, вышел из парадной во двор, и в глаза ему ударило светом: сияло
солнце, белым сверкала земля. Это белое жгло холодом лапы, оно манило,
пугало, пахло свежестью, новизной. Брем прищурился, задышал, зафыркал,
сунул в снег черный, пуговкой, нос и вдруг рванул поводок и ринулся вперед,
на волю, туда, где расстилалось ковром это белое и блестящее.
Он ворвался на жгучий снежный ковер и полетел по нему, прижав уши,
дрожа он неведомого доселе восторга. Зимнее солнце слепило глаза, ветер
пронизывал мягкую шерсть, горели от снега лапы. Он знал, что ему попадет,
но ничего не мог поделать с тем великим чувством свободы, которое затопило
его, как огромное и блаженное ледяное море, потребовало от него рывка,
бега.
Наказание было чудесным продолжением счастья.
Когда, набегавшись, он стал нарочно вертеться вокруг хозяйки и она
словила его, он получил такую снежную, ванну, о которой и не мечтал.
- - Вот я тебе покажу, как бегать, - посмеиваясь, проворчала Мария
Тихоновна, подняла Брема высоко в воздух и бросила его с размаху в рыхлый
молодой снег, собранный в кучу старательным дворником.
Визжа от восторга, Брем вылез, отряхиваясь, и залился возмущенным
лаем: "Так нечестно, нечестно!
Так с собаками не поступают!" Мария Тихоновна, как всегда, отлично его
поняла.
- Да будет тебе, притвора, сам небось рад до Смерти... Ну пошли,
что-то я устала сегодня... Тяжелым ты стал, однако...
И они, довольные снегом, прогулкой, друг другом, отправились восвояси.
Они медленно поднимались на свой невысокий третий этаж, и вдруг Мария
Тихоновна остановилась и схватилась обеими руками за перила: "Погоди,
Бремушка, передохнем..." Что-то в ее шепоте напугало Брема, и он, с
тревогой на нее поглядывая, тихонечко заскулил.
Мария Тихоновна смотрела прямо перед собой, лицо ее было белым и
строгим, и Брем заплакал - жалобно, громко: не хотел он такого лица!
Открылась дверь, выглянул сосед по площадке: "Что с вами, Мария
Тихоновна?" Выскочили еще какие-то люди, стало шумно и беспокойно: пахло
незнакомо и странно, звенели ключи, хлопали двери, ходили женщины в белых,
как этот первый снег, халатах, плескалась вода в стакане.
Мария Тихоновна лежала смирно и отстранение, а Брем забился под диван,
в самый дальний и темный угол, чтобы на всякий случай быть рядом.
Когда все ушли, он выбрался из-под дивана, поставил на постель
передние лапы и заглянул хозяйке в лицо. И она, уже в полудреме после
укола, приоткрыла глаза и ответила на его преданный взгляд: "Все в порядке,
Брем, я буду спать..."
Она заснула спокойно, потому что возле нее был Брем, "а он лег на
коврик и стал ждать Наташу, прислушиваясь к дыханию Марии Тихоновны. Иногда
он поднимался, ставил на постель мохнатые лапы, смотрел, как она спит, и
тихо возвращался на место. В три часа он молча и быстро выбежал в коридор
навстречу Наташе и так же молча и быстро повел ее к Марии Тихоновне...
Почти два месяца хозяйка пролежала в постели, и Брем -.нес бессменную
вахту: дремал, когда спала она, смирно сидел в ногах, когда она читала,