"Валентин Петрович Катаев. Спящий (Повесть)" - читать интересную книгу автора

называли "грек Пиндос на паре колес".
Короткие кривоватые ноги в задрипанных брюках, кепка блином,
неопределенного цвета куртка, застиранная тельняшка.

Его театральное появление в дверях с красными плюшевыми портьерами,
обшитыми золотым позументом с кистями, придававшими залу оттенок если не
кабаре, то, во всяком случае, публичного дома средней руки, вызвало
оцепенение. Ленька Грек почему-то считал, что большинство игроков
иностранцы, главным образом французы. Поэтому он заранее приготовил
французскую фразу, которой его научил на яхте некто Манфред, образованный
молодой человек. Фраза эта должна была представлять нечто вроде русского
"соблюдайте спокойствие". Эта фраза, произнесенная Ленькой Греком якобы
по-французски, но с ужасающим черноморским акцептом, ошеломила не только
всех присутствующих, но даже и самого налетчика, пораженного собственной
наглостью, когда он с усилием выдавил из себя хриплым голосом: "Суаэ
транкиль!" Сначала все окаменели. Но потом что-то произошло непредвиденное.
Один из игроков рассмеялся, и налет не получился.
Не успел Ленька Грек подойти к зеленому столу и хапнуть кучку золотых
десяток царской чеканки, как кто-то неожиданно вырвал у него из рук наган и
дал ему крепко по шее.
Это было естественно: все поняли, что налетчик одиночка, работает без
товарищей и справиться с ним нетрудно.
- Что же вы деретесь!- плаксиво, с обидой в голосе провыл Ленька Грек
и, вырвавшись из чьих-то рук в твердых крахмальных манжетах с золотыми
запонками, кинулся вперед, опрокинул стол и, отбиваясь руками и ногами,
бросился вон из зала. И как раз вовремя: уже послышались свистки Державной
Варты.
Сильно потрепанный, он выскочил на улицу, юркнул в переулок, добрался
через несколько проходных дворов до городского сквера, пустынного в этот
ночной час, и, как ящерица, скрылся в щели между стеной оперного театра и
кафе-кондитерской, известной своими меренгами со взбитыми сливками и пуншем
глясе с настоящим ямайским ромом "Голова негра".

Тем временем в помещении игорного дома два лакея в ливреях, взятых
напрокат в костюмерной театра оперетты, ползали по ковру, подбирая золотые
десятки и заграничную валюту, а также бумажные карбованцы с красивым
парубком, подстриженным под горшок.

И вдруг все это пришло в порядок и накрылось длинной морской волной с
косо летящим надутым парусом яхты, на палубе которой разместилась вся
молодая компания, в том числе, как это ни странно, Ленька Грек: его
частенько прихватывали в качестве матроса.
Яхта круто огибала маяк, имевший форму удлиненного колокола, где на
кронштейне висел уже настоящий небольшой сигнальный колокол. Сверху вниз по
белому туловищу маяка тянулся ряд иллюминаторов, так что маяк снился в виде
господина в однобортном пальто, застегнутом на все пуговицы. Чайки летали
вокруг его хрустальной шляпы.
Чем дальше от берега, тем море становилось малахитовее, более, так
сказать, "айвазовское".