"Валентин Петрович Катаев. Жена (Повесть)" - читать интересную книгу автора

сузившаяся полоса неба синела над ним особенно густо и дико.
И вдруг, первый раз в жизни, я наглядно ощутила, как громадна наша
родина. Конечно, я знала и раньше, но как-то отвлеченно. Теперь я ощутила
это во всей убедительной силе движения и пространства. Я уже видела Россию,
видела Украину, вот теперь я еду по Крыму и вижу новое небо - третье небо за
эти полтора дня. Скоро я увижу Черное море. А ведь можно было поехать и на
север, увидеть тундру, вечные льды, северное сияние, оленей. Можно было
поехать на восток, увидеть Волгу и потом - дальше, туда, где в песчаной
пустыне идут верблюды, где долины усеяны белыми коробочками хлопка. Можно
было пересечь Урал и ехать, ехать, ехать по тайге, а потом повиснуть над
Байкалом. И все это, куда ни поедешь, на тысячи километров вокруг, моя
родина - молодая, веселая, счастливая, свободная.
Вдруг стало темно. Поезд вошел в туннель. Через минуту опять загорелось
солнце. Но ненадолго. Начался второй туннель. Потом третий. Несколько раз
резкий солнечный свет перемежался с душной тьмой туннеля. Но вдруг это
утомительное зеркальное мигание прекратилось, как отрезанное. Поезд вырвался
из последнего туннеля. Я бросилась к правому окну и ахнула, увидев перед
собою внизу Севастопольскую бухту, такую яркую среди высоких пыльно-розовых
берегов, точно она была налита зеленой краской.
В бухте стояло несколько старых, заржавленных пароходов, а далеко, у
входа в открытое море, дымил линкор.
Через десять минут мы уже отчаянно торговались с хозяином линейки,
который должен был отвезти нас в Георгиевский монастырь, в наш дом отдыха.
- Стало быть, Георгиевский монастырь. Так и запишем, - сказал за нами
веселый голос.
Конечно, это был наш вчерашний весельчак Петя. С макинтошем на руке и
лейкой через плечо он шел мимо нас к большому открытому автомобилю, белому
от пыли.
- Мы к вам непременно приедем в гости. Ждите.
- Пожалуйста, если вам нечего делать, - сказала Дуся высокомерно.
Машина, наполненная людьми и чемоданами, тронулась. В ней было
несколько человек в форме Гражданского Воздушного Флота. Среди них я увидела
того, другого, с трубкой. Он смотрел на меня с робкой, вопросительной
улыбкой. Машина развернулась и скрылась за поворотом в облаках известковой
пыли. Жгучая, радостная тревога охватила меня.
Мы с Дусей сели на линейку спиною друг к другу и поехали...
Это была очень плоская пыльная степь, оканчивающаяся вдалеке темной
чертой моря, проведенной твердо, как по линейке. И на этой черте белела
свечка Херсонесского маяка.
Под колесами линейки хрустели маленькие известковые ракушки. Пахло
полынью. И мы ехали по этой степи на линейке, усталые и взволнованные.
Все оказалось совсем не так, как я себе представляла в Москве. Не было
ни кипарисов, ни мраморных львов, о которых так много распространялась Дуся.
Выяснилось, что все это есть, но не здесь, а где-то в другом месте, где
путевки стоят гораздо дороже. В общем, мы заехали, как говорится, не туда.
Конечно, это тоже был Крым, но не совсем тот. Однако и здесь было
великолепно - лучше не надо. В жизни я не видела ничего подобного.
Дикая степь обрывалась сразу. Взгляд летел в пустоту. С высоты ста
пятидесяти метров, вдруг, прямо из-под ног - совершенно вертикально, -
вставало море. Сверху нельзя было понять - спокойно оно или нет, до того