"Валентин Петрович Катаев. Горох в стенку (Юмористические рассказы (50 шт.) и фельетоны (66 шт.)) " - читать интересную книгу автора

формулу:
- Никогда! Проклятый Винчестер! Осел доверенный! Дурак я!
Полторы тысячи и восемнадцать, - невозможно!
Матапаль опустил голову и увидел на лацкане пиджака медную птичку. Она
сидела очень аккуратно и настойчиво.
Матапаль вспомнил:
"С этой минуты вы - друг Воздушного флота, поздравляю вас, гражданин!"
Матапаль бросился к телефону:
- Справочная! Черт возьми, справочная!
Он похолодел.
Лететь? Сейчас? Так высоко и так долго?
Он опустил трубку.
Разоряться? Потерять все? Может быть, сесть в тюрьму?
Он схватил трубку.
- Барышня, черт вас раздери сверху донизу, справочную!.. Алло!
Справочная!
Через две минуты он уже знал все.
Аппарат летит сегодня с Ходынки в восемь часов утра. Мест нет. Но если
гражданин имеет экстренную необходимость и приличную сумму фунтов
стерлингов, то, может быть, кто-нибудь из пассажиров согласится уступить
свое место.
Матапаль вспомнил моторную птицу, поворачивающуюся на страшной высоте
над Театральной площадью, вспомнил грохоты, жужжанье и крен. Он затем
вспомнил фотографию в иллюстрированном журнале: холмик, в который воткнуто
два скрещенных пропеллера, и очень много венков и лент с трогательными
надписями.
Нет, нет! Ни за что, пусть лучше тюрьма!
После этого Матапаль начал колебаться и колебался долго. Вся его
душевная постройка представляла не что иное, как очень хорошо известную
конструкцию детской игрушки "мужик и медведь". Потянешь за одну палочку -
мужик лупит топором по пню, потянешь за другую - медведь. "Лететь" и
"разоряться" исправно вперемежку стучали по лысой голове Матапаля ровно три
часа и пятнадцать минут.
В конце концов Матапаль наглядно представил себе кучу фунтов, долларов,
червонцев и франков, представил себе голубую чековую книжку, представил себе
серебряное ведро, из которого торчит смоляная голова "редерер", и понял, что
лучше смерть, чем разорение. Тем более что разорение наверное, а смерть -
это еще большой вопрос.
Он решился.
Башмаки, щетки, флаконы полетели в плоскую крокодилью пасть отличного
английского чемодана.
Электрический звон наполнил коридоры гостиницы "Савой", серебряной
цепочкой скользнул по лестнице и упал на голову сонного портье.
Все пришло в движение.
Матапаль требовал счет и требовал автомобиль.
Он кидался червонцами, забывал о сдаче, лихорадочно совал в карман
спички и "Экономическую жизнь". Наконец написал, за отсутствием бумаги, на
портрете какой-то очень красивой дамы срочную, вне всякой очереди,
телеграмму своему доверенному в Берлин и велел отправить ее ровно в девять
часов утра, если он не возвратится в отель.