"Валентин Катаев. Вещи (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

Ночью она проснулась и, положив жаркую щеку на потный, холодный лоб
мужа, тихонько сказала:
- Жоржик! Ты спишь? Перестань дрыхнуть! Жоржик-жа!
Слышишь?.. Там было одно голубенькое. Зря не взяли. Интересное одеяло,
безусловно. Вроде атласное.
- Не сообразили, - тревожно прошептал Жоржик спросонья.
Как-то в середине лета Шурка пришла на кухню чрезвычайно веселая.
- Мой-то, - сказала она, разжигая примус. - в отпуск уходит. Всем дали
по две недели, а ему - как слабогрудому - полтора месяца, не сойти мне с
этого места! С компенсацией. Железную кровать с шарами сейчас пойдем
покупать. Определенно.
- Я бы вам посоветовала поместить его лучше в хороший санаторий, -
многозначительно заметила профессорская старушка, подставляя под кран
решето с дымящейся картошкой. - А то, знаете, поздно будет.
- Ровно ничего с ним не произойдет! - нарочито грубо крикнула Шурка,
тыкая в стороны булкообразными локтями. - Я ему тут устрою лучше всякой
санатории. Нажарю каклет - пускай жрет, сколько хочет!
Но в душе у нее опять похолодело.
К вечеру они привезли с Сухаревой тачку, нагруженную вещами. Шурка шла
за тачкой и как зачарованная рассматривала свое воспаленное лицо, круто
отраженное в красивых никелевых шарах новой железной кровати. Жоржик,
тяжело дыша, едва поспевал за ней, острым подбородком прижимая к груди
небесно-голубое одеяло. Изредка он кашлял. По вдавленному его виску ползла
темная капля пота.
Ночью она проснулась. Ей не давали спать разные мысли.
- Жоржик, Жоржик-жа, - быстро зашептала она, - там еще одно осталось,
бурдовое... Слышь... зря не взяли... Ох, до чего же оно было интересное!..
Все бурдовое-бурдовое, а подкладка не бурдовая, а в розочку. Интересное
одеяло...
В последний раз Жоржика видели утром в будний день, поздней осенью. Он
косолапо шел по нашему переулку, уткнув длинный, прозрачный, как бы
парафиновый нос в наставленный воротник потертой кожаной куртки.
Острые колени его выдавались вперед, и широкий клеш мотался вокруг
длинных и костлявых ног. Кепочка сидела на затылке. Чуб висел поперек лба,
сырой и темный.
Он шел покачиваясь, осторожно обходя лужу, боясь промочить худые
ботинки, и на бледных его губах играла слабая, виноватая, счастливая и
какая-то ужасно милая улыбка.
Затем он слег. Приходил участковый врач. Шурка бегала получать из
страхкассы пособие. На Сухаревку пришлось идти одной. Она принесла
бордовое одеяло и спрятала его в сундук.
Вскоре Жоржику стало хуже. Выпал первый снег, сырой ноябрьский снег.
Воздух туманно посинел. Профессорша пошепталась с мужем, и вскоре пришел
знакомый доктор. Он осмотрел больного и вышел на кухню мыть руки сулемовым
мылом. Шурка стояла заплаканная, вся в чаду, опухшая от слез и жарила на
примусе большие черные котлеты с луком.
- Вы с ума сошли! - всплеснула руками профессорша. - Что вы делаете? Вы
его убиваете. Разве ему можно есть котлеты, да еще с луком?
- Можно, - сказал доктор сухо, стряхивая в раковину воду с белых своих
пальцев.