"Тамара Катаева. Другой Пастернак: Личная жизнь " - читать интересную книгу автора

здесь все было устроено с приемлемым уровнем комфорта: "...подняли верх и
положили крахмальное чистое белье". Дорогу удалось пережить, она попадает в
просторную квартиру своих родителей. Питание такое, что она даже описывает в
письмах дневные меню, ребенка удалось пристроить. "Же-нюрка, - пишет Борису
Женина мама, - конечно, худенькая, раздражительная "...·, но надеюсь, что
она скоро поправится у меня, нянек много: Нюня и Феня, я и Паня". Женя,
однако, недовольна:. "Паня (прислуга мамы) еще совсем маленькая". Но это не
главное: "...сказала я маме, что все-таки неосторожно было с ее стороны
выписывать меня с Женей, когда она сама всецело занята папой, погода плохая
и дача не приготовлена... "
Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.
Переписка... Стр. 36-38.
Плохая погода сильно увеличила вину Пастернака. А тут еще заболел
Жененок. "...я, вероятно, дала ему сразу слишком много, вот его и несет,
третьего дня раз 8, вчера 4, а сегодня тоже желудок зеленый..."
(Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак. Переписка... Стр. 43). У
Жени не остается ни одного тормоза, чтобы воздержаться от обвинений Борису.
"Получила твои три письма сразу "... · Не радость мне принесли твои письма,
целый день навертывались слезы, а ночь не спала, но разбирать почему да
как - не выйдет. "... · никогда мне не было так трудно, безотрадно и
мучительно жить, как с тобой, я не говорю, что ты в том виноват, может -
разность темперамента и (для меня, увы, бывшей) работы" (Там же. Стр. 57).
Еще только полтора года назад сам Пастернак был мужем при
жене-художнице. Сейчас, увы, что-то мешает ей. Няньки никуда не годятся, и
Пастернак боязливо вторит: "Паня и Феня верно не годятся, потому что они
через тебя о нем (Жененке. - Авт.) заботиться будут, а это посредство уже
вредное: ты ни о ком заботиться с чутьем неспособна (тут Женя поднимает
бровь), потому что лишена даже простой здоровой заботы о себе" (Там же. Стр.
55). Ну, это понятно: нужна какая-то особенная, независимая в суждениях и
приемах няня, профессор педагогики, возможно, а на такую у Бориса средств
нет, - что делать Жене, как смириться? "В будущем, ЕСЛИ НЕ ПРИДЕТСЯ
РАБОТАТЬ - буду завистлива, несчастна и зла - в лучшем случае не буду жить,
это выйдет как-нибудь само собой. Не могу писать, слезы застилают глаза.
(Страшно подумать, что было бы, если б Женя смогла работать, каких
перспектив Пастернак с пришедшим через него материнством ее лишил, а ей есть
с кем себя сравнить.) Пока я только с завистью думаю о тех людях, которые,
приезжая в Петроград, ходят по Невскому, по набережным, засматривают в
витрины книжных лавок - таким я представила себе Маяка, видела афишу о его
вечере" (Там же. Стр. 58).
Вот так! Маяковский ходит по набережным, а ей, Жене Лурье, приходится
стул у ребенка подсчитывать. Потому что ясно: две домработницы, две няньки и
отлынивающая ради ухода за отцом мать все равно не могут избавить ее
полностью от обязанностей по ребенку. Хотя по набережным, наверное, пройтись
все-таки смогла бы. Не хватает ей, очевидно, афиш.
Письмо и длинное не очень, и фразы короткие. И каждая из них - как
укус, как рывок, как упрек и обвинение. Же-ненок, взрослый и старый, счел
нужным это письмо построчно прокомментировать и еще более уныло описать их
семейные претензии к Пастернаку. Комментирует (вернее, пересказывает своими
словами), не добавляя ни подробностей, ни объяснений - строчку за строчкой.
"Что касается веры в тебя - то есть в твою работу - то неужели ты не понял