"Юрий Касянич. Лабиринт (Повесть, Сборник фантастических произведений)" - читать интересную книгу автора

самолет? откуда? уже давно никто не летает! даже птицы обленились!
медицинские лаборатории денно и нощно трудились над изготовлением больших
партий прививочной сыворотки, началась поголовная вакцинация; теперь
брандмауэры и афишные тумбы пестрели яркими плакатами "Все на вакцинацию"
с изображениями последствий от укусов опасных насекомых, к плакатам
прилагались адреса круглосуточно действующих прививочных пунктов, в
учреждениях проводились занятия по оказанию первой помощи при укусах;
предприимчивые ремесленники реагировали на сей малоприятный феномен
по-своему: затопили витрины и прилавки своих лавочек морем маек с
изображенными на них пауками и многоножками, обвивающими грудь, и
надписями типа "Раздавим скорпиона!"
одним словом, город ответил на предложенное природой испытание
организованно и достойно, хотя, как обычно, нашлось немало паникеров,
которые через день ходили на прививки, что вызвало случаи тяжелой аллергии;

*

Незадолго до ухода в лабиринт Берт навестил своего старого приятеля Стина
Ведора, возглавлявшего лабораторию в Биоцентре, прошел курс
пролонгированной вакцинации и теперь, в немых потемках пещеры, чувствовал
себя в безопасности, хотя, понятно, не хотел бы нарваться на лишние укусы
и поэтому был предусмотрителен;
но, судя по всему, свежая прохлада лабиринта уже не привлекала гадов; они
с удовольствием размножались на жаре, которая длилась вот уже тридцать
семь лет;
был вечер, когда они со Стином сидели в просторном холле Биоцентра;
когда-то стены холла были застеклены - за ними широкими террасами
расплескивался вниз буйный ботанический сад; ныне же сад оскудел под
непрерывными солнечными атаками, многие виды погибли, и скорбные
проплешины латались засухоустойчивыми деревьями и кустарниками; на
стеклянных стенах навсегда загрустили двойные жалюзи, о полоски которых
сейчас разбивались интенсивные закатные потоки деспотичного светила;
конечно, Стина опечалило решение Берта идти в лабиринт, они сосредоточенно
молчали под шелест карликовых берез, которые росли в холле (после
наступления жары комнатные пальмы, фикусы и монстеры, составлявшие
неотъемлемую часть административных интерьеров, оказались на улицах и в
скверах, а традиционные лиственные деревья и кустарники спрятались в
помещения, поближе к спасительной прохладе кондиционеров);
они мало говорили; есть такой уровень отношений и такая концентрация
взаимного жизненного опыта, когда вопросы кажутся риторическими и
очевидность ответов даже несколько пугает, это была такая степень
многолетней дружбы, когда общению нужна не информация, а элементарное
присутствие, подтверждающее, что в жизни, с постоянством меняющей свои
пульсирующие очертания, какие-то основы остаются неизменными; и это
ощущение, которое усиливалось прощальным мотивом, всегда набегающим в час
заката, приносило грусть, похожую на усталость; на губах, как соль после
морской прогулки на резвой яхте, выступала шероховатая улыбка, словно
благодаря жизнь за самую возможность существования в ней;
но поскольку ни Берт, ни Стин ни сном ни духом не ведали, чем завершится
рискованная затея, в которой было скорее отчаяние, чем желание заглянуть