"Лев Кассиль. Вратарь республики (детск.)" - читать интересную книгу автора

месте.
Но, чтобы твоим именем назвали улицу или пароход, для этого надо было
стать или богатым мукомолом вреде Макаръева, Бугрова, или фельдмаршалом вроде
Суворова. Первое казалось решительно невозможным, да и звучали эти имена в
устах отца-грузчика и папы-доктора одинаково враждебно. Гораздо почетнее,
интереснее и легче было, как уверял Женя, стать военным героем. Мальчики
решили бежать на войну. Об этом они уже давно подумывали. Все уже было готово:
и перочинный ножик, и сухари, и даже старые ефрейторские погоны, которые
где-то раздобыл Тошка, выменяв их на книжку "Рейнеке-Лис", которую Женя
пожертвовал для этой цели.
Жене очень жалко было расставаться с папой, но Эмилия Андреевна забрала в
доме слишком большую власть. Она пыталась помешать дружбе Жени с Тошной,
который, по ее мнению, портил мальчика. А если так, то вот вам!.. Женя решил
покинуть отчий дом.
Он предложил написать прощальное письмо Рае Камориной. Антон был против
этого - он был менее доверчив, чем Женя.
- Лучше уж с фронта напишем, - говорил Тошка.
- А вдруг нас там сразу убьют, - возражал Женя. - Так она ничего и не
узнает. Они написали письмо:
"Рая! Мы на той неделе убегём (зачеркнуто) убежим на передовые позиции в
действующую армию, то есть на войну. Если нас убьют, то помните нас, если
останемся живы, то тогда еще увидимся, а мы вас будем помнить до нашей
братской могилы. Никому про это не говорите. Разорвите это письмо. До свидания
навеки. "Два известных вам друга".
Раина мама была пациенткой Жениного папы. На другой день доктор вошел в
комнату Жени, где в это время мальчики изучали "Путеводитель по
государственным железным дорогам Российской империи". Папа вошел и закрыл за
собой дверь.
- Слушайте, Женя, Антон, - сказал папа, - давайте будем мужчинами.
Отвечайте прямо: вы хотели бежать? Мальчики молчали.
- Ну, - продолжал доктор, - воевать могут только мужчины, давайте будем
мужчинами. Собирались вы бежать?
- Откуда вы взяли?.. - начал Тошка.
- Собирались, - сказал Женя, обмирая от стыда и ужаса.
Тошка яростно повернулся к нему...
Тогда папа взял их обоих за руки и повел к себе в кабинет. Там сидел
Балабуж - пленный чех с лицом, изглоданным постоянной тоской.
- Скажите им, - попросил доктор.
- Ай, млоды люди! - тихо и уныло сказал Балабуж.
Больные глаза его с красными припухшими веками заглянули мальчикам словно
в сердце.
- Это очень худо дело... Кровь вон, душа вон. Бога нет, человека нет,
мертвый есть, - негромко говорил Балабуж.
Слова не давались ему. Он страдал, вставал, ловил слова руками в воздухе,
и от этого рассказ его становился еще страшнее.
- И нет за что! - восклицал он и складывал худые, немощные пальцы в кулак.
- За чужого пана, за пана добро. Мальчики слушали, подавленные и
переконфуженные.
- Я читал в газете... - начал было Женя. Но Тошка перебил его:
- Молчи ты, Женька, мало что в газетах пишут!