"Лев Кассиль. Черемыш брат героя (детск.)" - читать интересную книгу автора

водила клюшкой по гладкой поверхности. Гешка слышал за собой крики бегущих. Но
ему некогда было оглянуться.
- Сейчас, сейчас, Аня... Я сейчас... погоди! - выкрикивал он.
Он протянул Ане свою клюшку. Она ухватилась за нее. Гешка тянул что есть
силы, но Аня барахталась в черной дымящейся воде.
Гешка подполз ближе, и вдруг что-то треснуло под ним. Лед стал наклонно,
как пол в сторожке. И жгучий холод залил Гешку с головой.
- Спокойно! Все на месте! - кричал Климентий Черемыш, оказавшийся впереди
других. Он крепко сжал плечо бросившейся за ним Евдокии Власьевны. - Вы,
виноват, стоп! Давайте сюда лыжи. Быстро - веревки!..
В руках летчика уже был бортик от хоккейного поля. Он сунул его вперед, и
длинная доска, скользнув по льду, перекрыла полынью, упершись концом в другой
край.
Потом летчик лег плашмя на скрещенные лыжи и, действуя руками, словно
тюлень ластами, мигом подполз к гибельному месту. Лыжи не давали ему
провалиться. Аня Баратова в это мгновение уже схватилась руками за нависшую
над полыньей доску. Но Гешка, выбиваясь из сил, барахтался среди мелких
осколков и льдинок. Под его руками они вставали ребром и погружались в воду.
Дотянуться до доски Гешка не мог. Он окоченел... Ему сводило руки.
Летчик мигом добрался до пролома и вытянул на лед Аню. Ее сейчас же
оттащили от опасного места и подхватили на руки подоспевшие люди. Но в эту
минуту Гешка, уставший от борьбы с быстрым течением, начал слабеть и
погружаться. Зеленые скобки поплыли у него в глазах, размыкаясь и сходясь, как
клещи... Потом огненным курсивом промчались слова из учебника: "Перегруженный
самолет подобен утопающему, который старается держать голову над водой... "
И дальше Гешка забыл все...
Держась одной рукой за лежавшую поперек пролома доску, летчик не
задумываясь спрыгнул в ледяную воду, окунулся и свободной рукой успел схватить
за ворот мальчика. Подтянувшись на одной руке, он выволок Гешку из воды на
лед. Он тотчас укутал мальчика в шинель, которую сбросил еще прежде на бегу,
отряхнулся и понес Гешку к берегу. Гимнастерка eго обмерзла и хрустела, как
накрахмаленная.
Люди срывали с себя шубы, накидывали их на плечи летчика. А он
отфыркивался, отдувался и успокаивал всех:
- Ничего, ничего, мне это не впервой. И вообще я привык ежедневно ледяной
водой... У Колгуева раз почище было... Давайте скорее в машину!


Расправив борта шинели, с головой укрывшей Гешку, он заглянул внутрь, как
в отдушину.
- Ну, как ты там? Ничего? Живой?
- Н... н... пннчего, ж.... ж,.. жив-в-вой, - стучал зубами в глубине
шинели Гешка
- Есть ничего, живой! - воскликнул летчик.


Братишка

Аню отвезли домой, где мать, плача и всплескивая руками, тотчас уложила ее
в теплую постель, прикрыла тридевятью одеялами, напоила малиной, обложила