"Лев Кассиль. Чаша гладиатора (детск.)" - читать интересную книгу автора

скалящихся в тумане над Темзой? Или эвкалипты Мельбурна? Или рекламные
огнеметы Бродвея? И тесные провалы улиц, со дна которых даже днем, как из
колодца, видны звезды, ночами гаснущие в крошеве стоэтажных огней?.. Или
полотняные фестончатые тенты над раскаленными террасами Кейптауна? Или
проступавшие в мареве над горизонтом пустыни громады пирамид, издали так
горько напоминающие родные терриконы?.. Менялись климаты и ландшафты. То
облегал распаренное тело липкий, как горячая пластиковая пленка, тропический
зной. То где-нибудь на Аляске при выходе из цирка била в лицо колючая морозная
осыпь и на груди свивался белый жгут метели, совсем как на цирковой рекламе
"Борьба с удавом"...
Всюду приходилось бороться, стараясь не выйти за пределы квадратного
ковра, которым был застлан круглый манеж. Словно бы упрощенно решать задачу о
квадратуре круга, считавшуюся, как объяснил Артему один любитель математики,
извечно нерешимой.
Все повторялось сначала: эффектный выход в финале парада под почтительные
овации зрителей, и вспышки магниевых цыхалок над аппаратами фоторепортеров, и
магнезия, растертая в ладонях, и ковер, вминающийся под подошвами, и сопящее
дыхание противника в лицо, и круговой рев цирка. Все повторялось.
Когда Незабудный был молод, рвался к славе и связанным с ней деньгам, его
обдавал и влек крутой, как кипяток, азарт спорта. Тешило, что самых сильных
противников он в конце концов припечатывал к мягкому настилу манежа. На какие
только уловки и хитрости они ни пускались, он разгадывал их. Но постепенно и
это стало привычным. И уже раздражало, что надо подчиняться незыблемо все тем
же правилам и пускать в ход снова и снова эффектные, но давно заученные
приемы, которые жаждала своими глазами увидеть цирковая публика.
С какими только людьми не приходилось встречаться за эти годы! Но люди всё
были чужие и временные. И крыша, под которой он спал, была всегда ненадолго. И
земля, по которой он ходил, оставалась не своей. Жизнь была бездомной. Когда в
финале очередного чемпионата он выходил на помост победителя - на вышку
почета,- неизменно становясь над цифрой "1", всякий раз возникала неловкость.
Не знали, какой флаг поднимать, какой гимн играть, и старались обойтись без
этих деталей торжества. И некому было Артему похвастаться своей славой или
поведать свою печаль.
В первое время он убеждал себя, что вот-вот вернется домой. Проведет по
контракту все положенные ему схватки в турнире, получит приз и вернется.
Заедет в Су-хоярку за Галей, и заживут они под своей крышей. Но почта из-за
границы редко когда доходила в те годы на юг Советской России, завязая в
путанице фронтов гражданской войны. И вскоре Артем, не получивший в ответ на
свои письма ни одной весточки из дому, по-своему это истолковав, бросил
писать... С каждым днем все гуще зарастали стежки, ведшие к дому. Все дальше
уносила Артема его бездомная судьба. И все глуше делалась тоска и по дому в
шумной и пестрой крутоверти, которая его захватила окончательно. Кроме того,
Зубяго сумел убедить Артема, что возврата к прошлому уже нет... И окружали
везде Артема Незабудного люди, которые твердили, что путь на Родину
бесповоротно отрезан. Да и не стоит, мол, жалеть об этом, так как никогда не
смогут дать большевики то, что получает чемпион чемпионов по своим заслугам в
других странах. И в Америке, и в Европе ему доводилось встречаться с иными
знаменитыми русскими людьми, которые, как и он, бросили Родину в опасные дни,
тосковали по ней, но не возвращались на свою землю по разным соображениям. Не
раз сиживал он в кафе на парижских бульварах с Куприным - писателем, очень