ГЛАВА IV МАЛАЯ ПЛАНЕТА

Еще на Земле, перед взлетом, молодая исследовательница Анна Григораш предложила завести судовой журнал.

— Каждый будет записывать в него, что хочет и когда захочет, — предложила она, — а по возвращении у нас будет оригинальный и интересный документ. Ее предложение было единогласно принято.

И вот теперь, спустя несколько минут после взлета с искусственного сателлита, Матей Бутару готовился внести в «Судовой журнал» первую путевую запись. Он вынул пневматическую ручку-самописку и начал писать с тем понятным волнением, которое всегда появляется, когда берешься впервые за какое-нибудь новое дело:

Некоторое время ракеты летели в направлении движения сателлита. Если бы астронавты не слышали глухого гула моторов и не видели бы сквозь иллюминаторы голубовато-красных отблесков, отбрасываемых горящими газами, вырывавшимися из выхлопных трубок, они могли бы подумать, что их корабль, не двигаясь с места, парит в пространстве.

Мало-помалу автопилот повысил скорость корабля. Говорящий регистрирующий прибор, приведенный в действие Чернатом, возвещал через короткие промежутки: «9… 10… 11 километров в секунду». Затем, когда инженер повернул другой переключатель, аппарат начал докладывать зарегистрированные им данные о характеристике космических частиц, зарегистрированных им, интенсивности ультрафиолетовых излучений Солнца и о температуре брони.

«Дерзновенный» и пять сопровождающих его ракет все больше отдалялись от Ренты. Несколько минут еще ее можно было видеть вдали, как блестящую бусинку, а затем она потонула вдали, среди беспредельной звездной бездны.

Вспомогательные двигатели, работавшие при взлете, были втянуты в корпус. И в то же время из корпуса ракеты посыпались какие-то маленькие металлические предметы и полетели в пустоту. Это были резервуары для горючего, которые, раз опорожненные, становились ненужным грузом.

Скорость постепенно возрастала. Теперь ракеты летели по небесному простору, делая 13 000 метров в секунду. И несмотря на это путешественники совершенно не чувствовали движения.

— С такой скоростью, пассажирская ракета прошла бы расстояние Бухарест — Клуж за несколько десятков секунд, — заметил инженер Чернат.

Не подымая взора, Скарлат лаконически заметил:

— Не следует забывать, что в этом случае атмосферное давление было бы настолько сильно, что корабль загорелся бы от жары и превратился бы, подобно метеорическим телам, в пепел и газы.

Не прошло еще и четверти часа из 12 часов и 13 минут, необходимых воздушным кораблям, чтобы достигнуть астероида, и «Дерзновенный» находился уже на расстоянии 21 500 километров от Земли.

Пилот-автомат резко затормозил атомный двигатель. Жужжание его прекратилось, и выделение газов перестало освещать своим трепетным заревом небо вокруг ракеты. Межпланетный корабль продолжал по инерции свой полет по небесному пространству, в глубоком, немом мраке ночи.

Они молнией пронеслись мимо какого-то странного предмета круглой формы. Автоматический фотоаппарат, соединенный с радиолокатором, все же успел его зарегистрировать на пленке.

Динкэ проявил фильм и показал его на экране, на котором появилось нечто круглое, похожее на большое колесо, с толстыми спицами. Во внешнем его кольце виднелись десятки круглых окошек.

— Мы находимся в 25 000 километров от Земли, — заключил при взгляде на него Бутару. — Это расстояние, на котором находится Дека, самый дальний искусственный сателлит Земли, который вы видите на экране.

Он объяснил им, что этот сателлит гораздо меньше Гепты и имеет всего 78 метров в диаметре.

В центре колеса находится маленький космодром-туннель в 15 метров длины, куда обычно залетают ракеты с Земли. Недалеко от туннеля — большая гелиоцентраль, которая подает электрическую энергию для различных установок и аппаратов.

Исследовательские лаборатории и другие помещения, в которых проходила большая часть деятельности 53 обитателей этого кольцевого сателлита, находились во внешнем кольце.

Вследствие того, что «летучее колесо» очень быстро вращается вокруг своей оси, на его периферии зарождается очень сильное центробежное притяжение, которое толкает все к внешней стене кольца. Для жителей сателлита, которые ступают по этой стене, ставшей для них «почвой», эта сила заменяет притяжение земли. Поэтому, в то время как в центральной части сателлита предметы имеют очень незначительную тяжесть, в помещениях внешнего кольца, они показывают на динамометрических весах ту же тяжесть, как и на Земле, и так же быстро, как там, падают на пол.

Минуты шли. Матей Бутару глядел сквозь боковое окошечко. Величественная панорама будила в нем размышления о тяжелой ответственности, лежащей на его плечах, о тех великих усилиях, которые от него требовались, для того, чтобы показать себя достойным возложенного на него задания.

Он взял с полки книгу и начал ее перелистывать. Заглавие тома было:

Несколько слов, использованных автором, как мотто, привлекли его внимание:

— Да-а, — прошептал про себя Матей, — наше поколение…

И он продолжал перелистывать страницы. Глаза его остановились на заголовке одной главы:

И Матей прочел:

Немного дальше автор книги напоминал о романе французского писателя Сирано де Бержерака, описывавшем воображаемое путешествие своего героя на Луну и на Солнце и жителей Луны — селенитов, которых он изображал, как четырехметровых великанов, ходящих на четвереньках и питающихся запахом еды.

Затем автор переходил к фантастическим романам Жюля Верна и Герберта Уэллса, повествовавших о путешествии среди небесных светил. Эти авторы уже в большой мере обосновывали свои романы на реальных данных астрономии и на некоторых завоеваниях техники.

Он заглянул еще дальше. Следующая глава говорила об истории различных систем астронавигации.

Чего только не предлагалось для продвижения вперед межпланетных кораблей! И «антигравитационные» вещества, и центрифугальные машины, и пушки, и искусственные вулканы для выбрасывания «ядер» с огромной быстротой, и использование давления солнечных лучей, и много еще чего другого.

Книга показывала, что, в конце концов, все это оказалось непригодным. Одни лишь ракеты позволили осуществить космические полеты.

Именно поэтому автор особенно настаивал, говоря о трудах великого ученого Циолковского, гениального создателя теории реактивного движения, отца современных ракет с большим радиусом действия.

Матей Бутару закрыл книгу.

И вот теперь, когда он руководил такой важной космической экспедицией, ему вдруг припомнились пророческие слова великого ученого:

Эти слова глубоко запали ему в душу.

Резкий голос радиста Прекупа вернул его к действительности.

— Товарищ Бутару, что означают эти удары о броню? Я слышу их все время, с тех пор как мы вышли из атмосферы. А теперь они как будто еще участились.

Вырвавшись, наконец, из чудесного мира мышления, Бутару сказал:

— В самом деле! И вы не знаете, что это такое, хотя это явление часто наблюдается в межпланетных путешествиях? Мы встречаемся с маленькими нежеланными гостями, — метеорическими частицами, постоянно попадающимися в космическом пространстве.

— А они не опасны для нашей ракеты? — спросил снова радист. — Я где-то читал, что, вследствие их гигантской скорости, метеорические тела имеют огромную силу проникновения.

— Так это и есть, только наша броня ни мало не похожа на те, которые существовали сто лет тому назад, — ответил Матей. — Легкая, но исключительная по своей твердости, эта броня стоит на пути космических частиц — которые, между прочим, немногим больше пылинки — непреодолимой преградой. Что же касается более крупных метеорических частиц — от грамма до нескольких килограммов, — они обычно обнаруживаются специальным радиолокатором, который «извещает» систему пилотажа, так что наша ракета их обходит. Но это доказывает еще что-то, а именно, что пустоты, т. е. совершенно пустого пространства, собственно говоря не существует. Как вы уже знаете, конечно, прежде люди думали, что между светилами не существует ничего или, что астральное пространство заполнено таинственным веществом — эфиром, которому приписывались самые странные свойства. В настоящее же время известно, что ни пустоты, ни эфира не существует, а наше путешествие вполне подтверждает это. Здесь всегда находятся космическая пыль, кометы, очень-очень разреженные газы и всевозможные излучения.

— Так, значит, нигде и никогда нельзя сказать, что мы в самом деле плаваем «в пустоте», — размышлял вслух Прекуп. — Везде есть что-нибудь такое… на что можно наткнуться.

— Вы правы. Материя иногда более, иногда менее сконцентрирована, но всегда и повсюду существует в мире.

Руководитель экспедиции взглянул на часы и показал на них и Прекупу. Тот понял, что настал час связи с Гептой.

Они вместе вошли в кабину радиотелевидения.

Спустя несколько мгновений на экране возникло добродушное лицо инженера Аруниана. Хотя они были на десятки тысяч метров отдалены от искусственного сателлита Земли, образ ученого был совершенно ясен.

— Наконец-то! — послышался его голос. — Мне так хотелось поговорить с вами, как будто мы не виделись целую вечность. Ну, как идут дела?

— Не можем ни на что пожаловаться, — ответил ему Матей. — Пока что все механизмы и аппараты работают безукоризненно. Вы получили сообщения автоматного передатчика?

Матей говорил о комплексном аппарате, который беспрестанно регистрировал и передавал каждую четверть часа температуру, электромагнетическое состояние, фотографические снимки неба, положение ракеты и многие другие данные.

— Получили. Все в порядке, — ответил Аруниан. — Смотрите, какие графики и диаграммы переданы вашими аппаратами!

Они еще некоторое время обсуждали различные вопросы, связанные с основанием базы экспедиции на астероиде Копернике, затем переговоры закончились. Матей проверил указания бортовых приборов.

— Насколько снизилась наша скорость? — спросил он Черната.

— 11 километров в секунду, — ответил за него говорящий автомат.

— Отлично. Значит, нет никаких отклонений от диаграммы, установленной на Земле.

— А отчего снижается быстрота? — спросил неугомонный радист.

— Очень просто, — объяснил ему инженер Чернат. — Мы теперь идем без двигателя, — по инерции. Сила притяжения Земли еще не перестала на нас воздействовать, хотя и стала теперь намного слабее. И вот она-то и уменьшает постепенно нашу скорость, — «тянет нас назад». Когда наша скорость снизится до 5 километров в секунду, — в соответствии с Солнцем, конечно, — мы снова включим атомный двигатель.

Тела путешественников стали совершенно невесомыми, и некоторые из них привязались ремнями к стульям.

— Взгляните-ка в направлении Земли! — сказал Матей Аполодору Динкэ. — Как вам нравится эта игра северного сияния? Не правда ли, похоже на кружево, сотканное из всех цветов радуги?

Лаборант развлекался, играя с чашкой. Он «бросал» ее с различной вышины и очень смеялся, глядя на ее странные эволюции.

Когда Бутару обратил его внимание на дивное зрелище, развернувшееся над Землей, он закрепил чашку в подставке на столе и взглянул в нижний иллюминатор.

Сквозь прозрачную стенку были видны гусеничная ракета и еще две другие радиоуправляемые ракеты, послушно следовавшие за «Дерзновенным». Корпус главной ракеты маскировал остальные.

Гораздо меньше Гепты, но все еще величественная на темном фоне звездного неба, виднелась Земля. Материки и океаны слабо различались сквозь атмосферный покров.

В противоположной от Солнца стороне тянулся беловатым дымком знаменитый «хвост» Земли. Он был открыт великим советским ученым В. Г. Фесенковым еще несколько десятилетий тому назад. Это любопытное газообразное продолжение земной атмосферы, подобное хвосту кометы, вытесняется из воздушной оболочки земного шара давлением солнечных лучей.

Вблизи земных полюсов можно было отлично видеть сверкающее покрывало северного сияния. Этой чудесной игрой света и красок мы обязаны заряженным электричеством частицам, исходящим от Солнца, и притянутым к полюсам гигантской магнитной силой Земли.

— Явление электризации теперь гораздо сильнее, — заметил Динкэ.

— Пожалуй, что оно и так! — подтвердил Матей Бутару. — Попробуем передать что-нибудь по радио прямо на Землю и увидим, каково положение.

Но радисту так и не удалось установить сообщение. После бесчисленных и напрасных попыток, он разозлился и начал нервно крутить кнопки аппаратов, ругаясь про себя. Даже миллиметровые радиоволны большой проницаемости не могли проникнуть до земного шара.[3] Непроницаемость атмосферы к радиофоническим волнам очень возросла.

Астронавты решили прибегнуть к световой сигнализации. Из корпуса «Дерзновенного» показались мощные зеркала. Они передавали отражающиеся солнечные лучи. Двумя минутами позже станция связи с Гепты ответила следующее:

В эту минуту послышался однообразный шум. Внешняя оболочка «Дерзновенного» начала отодвигаться, так как на стороне, обращенной к Солнцу, температура достигла 80°. Спустя несколько минут шум прекратился.

Вдруг Вирджил Чернат встал от пульта управления и подошел к своим спутникам. Было видно по его лицу, что он доволен.

— Если хотите, — сказал он, — теперь у меня есть время, и я могу вам показать, как работает одна установка, о которой я еще ничего не говорил. Я построил ее перед самым нашим отъездом.

Слова инженера возбудили всеобщее любопытство.

— Дорогие товарищи, я говорю о запасном двигателе. Взгляните в верхний иллюминатор!

Вместо сигнализационного зеркала, давно уже втянутого в корпус корабля, оттуда показалась трубка диаметром с обычный стакан. Послышался легкий треск, и свободный конец трубки открылся, как расцветшая ветка сирени.

— Фотоэлементы! — воскликнул профессор Скарлат.

— Угадали! — с гордостью ответил инженер. На лице его отражалась чисто детская радость. — Речь идет о двигателе типа, изобретенного советским ученым М. К. Тихонравовым.

Фотоэлементы преобразовывают солнечную энергию в электрический ток. Под влиянием электрической энергии молекула водорода превращается в атомы: двухатомный водород превращается в одноатомный. Но одноатомный водород, будучи очень неустойчивым, снова превращается в двухатомный. Развивающаяся при этом теплота придает частицам водорода скорость в 20 километров в секунду, обеспечивающую подталкивание.

Как бы в подтверждение его слов, из маленького цилиндрического двигателея посыпались целые снопы фиолетовых искр, все более и более ярких. Послышался легкий свист, прерываемый каким-то хлопаньем.

— Наша скорость снова возрастает! — объявил Вирджил Чернат с торжествующим видом.

Минут десять спустя искры погасли, веер фотоэлементов исчез, и трубка снова втянулась в ракету. Подобный сверкающему болиду, межпланетный корабль мчался вперед в космическом пространстве.

Наклонившись над журналом, Анна Григораш впервые записала в него свои впечатления.

Заканчивая свою заметку, Анна услышала доносившийся из соседней кабины голос Прекупа, который разговаривал со станцией связи с Гепты:

— Да, товарищ Аруниан, все идет согласно схеме. Автопилот взял вираж в 20°, и корабль направляется к астероиду. Большая часть пути пройдена.

«Дерзновенный» продолжал свой путь сквозь вечную астральную ночь, и путешественники не могли досыта наглядеться на великолепие сказочно прекрасного зрелища космической панорамы.

Матей Бутару принял управление ракеты или, вернее сказать, наблюдение за автопилотом.[4] Лицо его выражало напряженное внимание. Время от времени он что-то заносил в свою записную книжку из виноина — пластической массы, заменившей прежнюю бумагу. Преимущество ее перед бумагой состояло в том, что можно было писать на ней и стирать написанное, сколько угодно.

В своей кабине радист снова передавал на Гепту станции связи точное положение ракеты, а Аполодор Динкэ, не знаю в который раз, перечитывал «Инструкции для приготовления пищи из обезвоженных и синтетических продуктов в космических плаваниях».

С каждой перечитанной им главой, лицо Динкэ становилось все мрачнее.

— Ох, оскандалюсь я, как пить дать, оскандалюсь! И это несмотря на все мои познания в пищевой химии! Никак не пойму, как можно приготовить румяное сочное и вкусное жаркое из этих картонных коробочек, в которых лежат какие-то порошки, да облатки. Я предвижу, чем это все кончится. Все скажут: перепутал, мол, наш Аполодор Динкэ пищевые концентраты с химикалиями из своих пробирок!

И он снова погрузился в изучение своей странной поваренной книги.

— Пожалуйста, Вирджил, — обратился Матей Бухару к Чернату, только что вошедшему в кабину управления и остановившемуся у него за спиной, — проверь положение корабля. По моим приблизительным расчетам, мы должны находиться в нескольких тысячах километров от астероида.

Инженер подошел к столу Бутару. Здесь на большой виноиновой миллиметровке были вычерчены красной тушью траектория ракеты, а зеленой — путь астероида. Короткий взгляд, брошенный им на хронометр, вделанный в стену, показал ему, что прошло 10 часов и 8 минут с момента их взлета с Ренты. Затем он разобрал на щите управления указания аппаратов, регистрирующих пройденное расстояние, быстро передвинул несколько рычагов электрического интегратора и снова подошел к Матею.

— Все идет отлично! Записи аппаратов вполне соответствуют графику. Через 4 минуты 35 секунд наш путь перережет орбиту астероида. Пора приготовиться к посадке!

Удовлетворенный ответом, Бутару открыл радиолокатор. Ему пришлось несколько раз повернуть серебряную кнопку включателя, пока он наконец настроил аппарат для определения позиции тел, находящихся ближе, чем в 3 000 километрах. Спустя некоторое время, волны радиолокатора, ударившись об астероид, возвратились назад, и указатель расстояния отметил 2 313 км, подтвердив, таким образом, правильность вычислений инженера Черната. На экране телевизора появился предмет небольших размеров, особенно ярко светящийся, но без определенного контура. Это был астероид.

Бутару установил связь между радиолокатором и подзорной трубой, стоявшей в жилой каюте, так, чтобы эта последняя была направлена к небесному телу. Полученное им изображение было тотчас же проектировано на экран, находившийся в глубине этого помещения.

Астронавты, спешно созванные начальником экспедиции, собрались вокруг него. Странное чувство овладело ими. Они видели воочию малую планету — крохотный летучий остров, еще такой таинственный для них, и который они знали только по астрономическим выкладкам, планету, которая еще долгие месяцы будет служить им убежищем. Их волнение сплеталось с нетерпением и любопытством.

— Здесь нам придется прожить год с лишним! — воскликнул профессор Добре.

— Вот он! Его можно видеть и простым глазам, — послышался возглас Черната.

В самом деле, астероид приближался с головокружительной быстротой, быстро увеличиваясь в поле их зрения. Вскоре можно было вполне различить его контуры.

— Поскольку видно, он не круглой формы, — снова заметил профессор Добре.

Глядя на астероид, путешественники убедились, что, и в самом деле, форма его совершенно необычна. Он не был кругл и слегка приплюснут, как обыкновенно бывают крупные планеты. У него была продолговатая форма, напоминавшая огурец.

— Точь-в-точь, как Эрос — астероид, много раньше открытый учеными, — заметил Скарлат, долго и внимательно разглядывавший его в бинокль. — Эта форма только усложнит условия нашего пребывания на нем.

— Ничего, товарищ Скарлат, — успокоила его женщина-врач. — До сих пор путешествие не очень-то заставило вас страдать. Я лично обещаю вам доставить вас на Землю целым и невредимым.

— Что если бы нам заранее подумать об имени для этого астероида, который так «усложнит» нам жизнь в будущем? — проговорил Добре, бросая иронический взгляд Скарлату. — Из того, что мы до сих пор узнали, он называется в настоящее время «предметом Тарова», по имени открывшего его ученого, как это принято для малых планет, с еще не совсем определенной деятельностью.

— Товарищи, что если бы мы назвали его Коперником? — предложила Анна Григораш.

Идея дать астероиду имя знаменитого польского астронома тотчас же была единогласно принята. Заметив, что Матей восторгается ее предложением, более чем оно того заслуживало, Анна вспыхнула, потупилась, как школьница, и постаралась переменить субъект разговора.

Но Матей упорно развивал свою мысль:

— Отличная идея. Очень рад, Анна, что наш астероид будет носить данное тобою имя. Прекуп, дорогой мой, немедленно передай это станции связи. Пусть знают все, как Анна окрестила наш астероид.

Если бы Матей в эту минуту был способен видеть и другие вещи, а не только молодого геолога, он бы наверное заметил, каким многозначительным взглядом обменялись Аурелиан Добре и Сабина Турку.

А между тем «Дерзновенный» подошел к малой планете на расстояние 25 километров. Главный двигатель был давно выключен, а подсобные усиленно работали. Все шесть ракет летели теперь параллельно с астероидом, медленно спускаясь к его поверхности.

Бутару не находил себе места от нетерпения. Бегая по каюте, он вдруг остановился около Скарлата, который сидел, подперев голову рукой, видимо погруженный в вычисления. Виноиновый лист, лежавший перед ним, был покрыт бесконечными рядами цифр, а его карандаш все еще выводил новые и новые цифры.

— Ну, профессор, как обстоит дело с определимостями? — спросил Матей.

— Я кончил и могу вам подробно описать небесное тело, на котором мы приземлимся.

И, водя указательным пальцем по своим записям, ученый начал быстро и монотонно, как будто читая по памяти лекцию:

— Наибольшая длина этого астероида равна 3,9 километра; толщина в центре — 1,7 километра. Период вращения вокруг своей оси — 8 часов. Сила притяжения представляет одну тысячную земного притяжения. И, конечно, ни следа атмосферы.

Бутару поблагодарил его за скорость, с которой он работал. Затем направился к другим членам экспедиции и произнес самым спокойным голосом, несмотря на охватившее его волнение:

— Друзья, готовьтесь к приземлению.

Весь экипаж ракеты находился на своих постах. Инженер Чернат сменил Матея у щита управления, чтобы дать ему возможность руководить операциями при высадке.

Сквозь нижний иллюминатор теперь виднелась ясно и во всех подробностях поверхность малой планеты, усеянная огромными булыжниками и скалами, среди которых зияли глубокие трещины. Здесь преобладали серые и голубые оттенки. Некоторые скалы ослепительно сверкали.

Вид этой застывшей пустыни действовал на всех подавляюще.

Заметив это, Матей попытался подбодрить своих спутников:

— Вот увидите, как счастливо мы заживем здесь через несколько дней, когда устроим все «по-хозяйски».

— Во всяком случае, — заметил Скарлат, — следует признаться, что эта пустыня совсем не привлекательна.

— Пустыня!.. Да какая же это пустыня? — возмущенно воскликнул профессор Добре. — Вот, когда мы разобьем здесь мою теплицу, тогда уж вы, наверное, скажете, что это не «пустыня», а цветущий сад, рай! Конечно, если вам будет угодно и если вам позволит ваш… дух противоречия.

— Внимание, мы приземлимся через несколько секунд! — возвестил Чернат.

Когда они были метров в 25 от поверхности, Матей Бутару нажал на кнопку, и нижний иллюминатор закрылся. Немного позже инженер остановил и вспомогательные двигатели.

«Дерзновенный» осторожно спустился на астероид. Все шесть ракет приземлились одновременно. Никто не почувствовал ни малейшего толчка. Астронавты надели защитную одежду и утяжелили обувь, вложив в нее тяжелые свинцовые стельки.

Затем, надев на себя резервуары с кислородом и аппараты для радиосообщения, все направились к шлюзовому отсеку.

Высадка была закончена всего несколько минут тому назад. Астронавты столпились вокруг Матея и с затаенной тревогой разглядывали острые контуры скал, странно выделявшиеся на фоне неба.

Все чувствовали необходимость в движении, в каком-нибудь хоть ничтожном изменении обстановки. Но на всем лежала печать той же неподвижности. Голос Бутару нарушил тишину и вернул всех к действительности:

— Какого вы мнения насчет прогулки к северному концу Коперника? Я думаю, что никто не имеет ничего против! Прошу вас всех быть очень осторожными. Идите цепочкой один за другим. Избегайте резких движений, которые могут быть роковыми для нас. Каждый шаг, сделанный с некоторой поспешностью, может нас увлечь на головокружительную высоту… Ну, а теперь пошли к тому бугру, который так ярко сверкает вдали.

Взглянув в направление, указанное руководителем экспедиции, исследователи увидели в каких-нибудь 400–500 метрах от них небольшой холм, который ослепительно горел на солнце.

Следуя за Матеем Бутару, вся группа двинулась вперед, вздымая на каждом шагу целые столбы серой пыли.

Инженер Чернат остался около «Дерзновенного». Он заботливо осмотрел его, проверил состояние его оболочки и в особенности там, где виднелись тонкие царапины, нанесенные броне корабля метеорическими частицами…

Наши путешественники медленно и очень осторожно продвигались вперед. Теперь они лучше понимали предупреждение Бутару. Вследствие очень малой силы притяжения у них было впечатление, что они ступают по мягкому, как пух, исключительно эластичному каучуковому ковру. Поверхность планеты пружинила на каждом шагу, угрожая подбросить их в космическое пространство. Поэтому они избегали подымать ноги и шли, волоча их по почве. Им то и дело приходилось перешагивать через камни, резко заостренные формы которых невольно удивляли глаз. Среди них не было ни одного более округлого, потому что здесь их никогда не омывала вода. Если кому-нибудь случалось задеть камень ногой, он взлетал на большую высоту, увлекая за собой целую тучу камешков, которые затем медленно сыпались сверху, как в фильме, заснятом с замедлителем.

Многие горные породы отличались металлическим блеском, а иные сверкали, как кристаллы, и Анна Григораш разъясняла своим товарищам, что здесь приходится иметь дело с металлами, металлическими сплавами и кристаллами, из которых, вероятно, состоит главная масса планеты.

Местами перед ними вырастали иглообразные, похожие на сталагмиты, вершины до 10–15 метров вышины. Им часто приходилось обходить такие препятствия и глубокие овраги.

Пейзаж удивлял четкостью контуров. Тени были невиданно резки. Вследствие отсутствия атмосферы, здесь не существовало полутонов.

Над головами астронавтов расстилалось черное, как уголь, небо и на нем ярко сверкали Солнце, Луна и звезды. Земной шар казался отсюда огромным серпом, а Луна — гораздо меньше его — виднелась как половина серебряного диска.

После получасового пути исследователи дошли до какого-то почти цилиндрического образования, ослепительно сверкавшего под лучами Солнца. Это и был тот бугор, который Матей наметил как ориентир.

Пока Аполодор Динкэ производил киносъемку пейзажа, Анна Григораш вынула нож, всегда висевший у нее на поясе, и ловко сняла целый слой скалы. Обнажившаяся поверхность еще ярче засверкала на Солнце.

— Чистое, серебро, — определила немного спустя Анна.

Исследователи обошли серебряный холм, который имел метров 10 вышины, и отправились дальше. Стоял палящий зной. Скарлат взглянул на металлический термометр, который он постоянно носил на руке, вместе с часами. Термометр показывал 89°. Но холодящая жидкость, которая циркулировала между слоями защитной одежды, сохраняла в ней постоянную, приятную температуру.

Матей Бутару шел на 3–4 метра впереди других. Он только что миновал бугор, как вдруг астронавты увидели, что он куда-то проваливается.

— Матей, что случилось? — крикнула Анна Григораш, стараясь одним прыжком добраться до него.

— Не пугайтесь! — послышался голос молодого руководителя. — За холмом был провал, которого я не заметил. Я падаю, но так медленно, что только через несколько десятков секунд смогу опереться руками на края ямы, чтобы выбраться из нее.

Между тем к месту «катастрофы» подошли и другие.

«Падая», Матей Бутару успел вынуть электрический факел и осветить дно провала.

— Да здесь больше сорока метров глубины, — заявил он.

Уверенным и легким движением он оперся локтями о край провала и вышел из него. Все облегченно вздохнули.

— Странные вещи случаются здесь! — дивился радист.

— Ну, а я могу показать тебе еще более странные вещи сказал Аполодор Динкэ. — Внимание!.. Абракадабра.

И жестом заправского фокусника он вытащил из кармана длинный, стальной нож. Затем извлек из другого кармана кусочек тонкой тряпочки и бросил их вниз с высоты приблизительно одного метра. Оба предмета падали очень медленно. Четырнадцать секунд спустя и тряпочка и нож одновременно достигли почвы. Подпрыгнув несколько раз, как эластичные мячи, они наконец остались неподвижными.

— Хм-м!.. Интересный фокус! — сказал Прекуп, бросив Динкэ иронический взгляд. — Этот физический опыт проделывается на Земле во всех школах… и давно, несколько веков сряду. Только для этого обычно используются сосуды с пустотой.

Дружный хохот исследователей раздался в портативных радиопередатчиках. Аполодор Динкэ скорчил сердитую мину, повернулся спиной и старательно продолжал киносъемку скал, которые он, впрочем, уже успел заснять перед тем.

Все двинулись вперед. Скалы, возвышавшиеся в нескольких десятках метров, были окутаны особенно густыми тенями.

— Еще несколько шагов, и мы войдем в затемненную область астероида, — заметил Матей.

Переход от дневного света к ночи был здесь очень резок.

В неосвещенной зоне астероида все выглядело совершенно иначе. Отсюда на небе не было больше видно Солнца. Лишь Луна и Земля бросали свои голубоватые лучи на поверхность металлически сверкающих скал.

Температура упала до -110°. Благодаря согревающей жидкости, циркулировавшей между слоями защитной одежды, которая автоматически сменила прохладительную, тело астронавтов было защищено от морозов.

Исследователи уже несколько минут любовались новым пейзажем, как вдруг все кругом ярко осветилось. Быстрое вращение астероида было причиной тому, что линия раздела между тьмой и светом очень быстро перемещалась.

— Вот какой наш Коперник! Маленький, а торопливый! — заметила Анна.

— Да, — подтвердил и Скарлат. — Период его вращения вокруг собственной оси — восемь часов. Здесь на ночь и на день приходится ровно четыре часа на каждого. Трое суток на астероиде равны одним земным суткам.

При свете фонарей они обнаружили в непосредственной от них близости два огромных камня, один белый как снег, другой совершенно черный.

Анне не терпелось узнать их породу, и она тотчас принялась за исследования. В скором времени она смогла поделиться со всеми своими открытиями.

— Белый камень — чистая кристаллическая соль, а черный — аморфный углерод.

— Ого, в таком случае мы сделали очень ценное открытие, — заметил Динкэ. — Соль пойдет нам в пищу, а из угля мы получим — путем атомной трансмутации — кислород, необходимый для дыхания, который гораздо труднее получить из других веществ.

Исследователи повернули назад, к ракетам. Андрей Прекуп, который шел теперь впереди других, вдруг нагнулся и стал шарить рукой по камням. Он увидел фиолетовый камень, сверкавший, как горный хрусталь, и хотел его поднять для Анны Григораш.

— Внимание, Прекуп, подымайся осторожно, — раздался в то же мгновение в диффузоре его приемника предостерегающий голос Матея. Но было уже поздно.

Радист быстро выпрямился. Движение его тела было бы вполне естественным на Земле, но — к ужасу окружающих — здесь это движение подбросило его вверх, на большую вышину.

Аполодор, стоявший рядом с ним, бросился вперед, стараясь его схватить за ногу. Ему даже удалось уцепиться за него, но тут и он почувствовал, что летит в пространство: и он, в свою очередь, выказал слишком много резвости.

Стоявшие внизу с ужасом наблюдали, как их тела быстро подымались ввысь, все больше удаляясь от астероида. Невольные летуны, все еще находившиеся в той же странной позиции, скоро очень сильно отдалились от них.

— Не двигайтесь! — крикнул им Матей в микрофон. — Не делайте напрасных усилий. Через несколько минут подъем окончится, и вы начнете спускаться.

Астронавты наблюдали странную сцену широко раскрытыми от испуга глазами. Тела Прекупа и Динкэ парили на высоте почти 200 метров. Снизу они казались какими-то мошками, прилипшими к огромному закопченному стеклу.

Некоторое время оба неподвижно висели в воздухе, а затем начали спускаться.

— Глядите, они возвращаются… — воскликнула Сабина Турку. — Будем надеяться что мне не придется возиться с ними, как с пациентами, в моем медкабинете.

Летуны медленно приближались к поверхности, остановились на высоте пяти метров, а затем также медленно приземлились на скале. Их бледные от пережитого страха лица виднелись сквозь прозрачные каски.

— Ах, что только нам пришлось пережить! — произнес Аполодор Динкэ, прерывающимся от волнения голосом. Его добродушное круглое лицо взмокло от пота, а глаза выкатились из орбит. С тяжелым вздохом, прозвучавшим в радиоаппаратах, как лязг ржавого железа, он печально добавил своим густым баском: — О-ох, кажется мне, что сегодня я не смогу ничего взять в рот! Какое ужасное происшествие! Я схватил Прекупа за ногу, думая его остановить. А он меня утянул вверх, за собою, как воздушный шар свою гондолу.

— Не очень-то удачное сравнение! — сказал иронически Добре. — Наш радист совсем не похож на воздушный шар.

— Я так думаю, что вы решили сделать вдвоем, без ракеты, небольшую космическую прогулку, — пошутил Матей Бутару. — Но еще немного и мы бы потеряли вас навсегда, — продолжал он серьезным тоном. — Пусть это послужит нам всем уроком. Всякое невнимание, упущение из виду может быть для нас гибельным.

— Скажите, товарищ Динкэ, что вы чувствовали в это время? — спросила Анна Григораш, борясь со смехом.

— Что я чувствовал? Было очень забавно: у меня в животе образовалась пустота, как в магдебургских сферах, пустота, которая требовала немедленного пополнения.

— Слышали? Слышали? — набросился на него Прекуп. — Вместо того, чтобы переживать какие-нибудь возвышенные чувства, чувства человека, который, как орел, поднимается все выше и выше, к самому небу, Динкэ почувствовал надобность набить себе живот. Зато я переживал нечто… нечто грандиозное. У меня было впечатление…

Аполодор подарил его свирепым взглядом, а затем произнес веско и отчетливо:

— Товарищ Прекуп, я могу тебе снова доставить все эти ощущения…

Матей Бутару поспешно вмешался:

— Если вам непременно хочется, можете продолжать ваши полеты. Но, что касается нас других, мы должны подумать, как бы избежать на будущее время таких рискованных приключений. Я лично думаю применить опыт астронавтов, проведших три месяца на астероиде Гермесе. С завтрашнего дня никто не будет больше ходить по поверхности Коперника иначе, как привязанным к канату, прикрепленному к кольцу, вделанному в скалу. Мы будем делать так, как это делают альпинисты, с той только разницей, что альпинисты привязываются, чтобы не упасть, а мы будем это делать для того, чтобы избежать нежеланных полетов. Если же мы найдем какой-либо другой способ, чтобы без помехи ходить по нашей малой планете, мы его сейчас же применим.

Все осторожно опустились на колени и, опираясь руками для большей устойчивости, вернулись ползком к ракете.

Там они застали инженера Черната. Он стоял перед кораблем «Б» и глядел на него так, как будто впервые его видел.

— Что с тобой, Вирджил? Чего ты так разглядываешь ракету? — спросил его Матей. — Как будто ты не знаешь наизусть все ее секреты?… Да говори же!

— Знаешь, Матей, есть такие вещи, которые прекрасно известны в теории, но кажутся прямо невероятными, когда их приходится переживать самому. Я просто обалдел, когда, прислонясь к ракете, вдруг почувствовал, что она двигается, как пустой бидон. Попробовал еще раз, а она как отскочит на два метра вправо! Я так и не посмел больше к ней притронуться!

— И прекрасно! А не то полетел бы с ракетой, со всем, как Динкэ с Прекупом. Ты же прекрасно знаешь, что здесь, на астероиде, этот корабль весит не больше 200 килограммов. Другими словами, при твоей силе, ты мог бы оттолкнуть его далеко в астральное пространство, откуда бы он больше никогда не вернулся. Надо будет его хорошенько укрепить на астероиде.

Вернувшись в каюту, они сняли защитную одежду. Динкэ вынул из аппарата заснятые кинопленки и тотчас же ввел их в автоматический аппарат для проявления. Закончив эту операцию, он занялся приготовлением обеда, так как путешественники изрядно проголодались после стольких приключений.

— Так значит, — вернулся опять к той же теме Прекуп, — здесь, на Копернике, все предметы теряют почти весь свой вес. Сегодня случилось немало вещей, подтверждающих это. Сколько же я теперь вешу?

— Пойдемте, проверим вес, товарищ, — пригласила его женщина-врач и, взяв его об руку, подвела к пружинным весам, стоявшим в каюте для больных. Радист встал на платформу и с удивлением взглянул на циферблат.

— 58 граммов? — недоверчиво переспросил он. — Только-то всего?

— Да, только-то всего, — улыбнулась Сабина Турку. — Видите ли, если бы вы сохранили этот вес и на Земле, я бы могла вас носить в кармане халата. Все же, я надеюсь, что под моим наблюдением вы все-таки поправитесь… пополнеете на несколько граммов.

— Пожалуйте к столу! Пожалуйте к столу! — раздался довольный басок повара-химика.

Ни один из путешественников не заставил себя ждать.

Аполодор Динкэ поставил на стол гигантскую суповую миску. Но когда он попытался разлить суп по тарелкам, случилось нечто, совершенно непредвиденное. Желтая жидкость разбилась на маленькие шарики, которые перекатывались по тарелкам или плавали в воздухе, окруженные горячим паром. Астронавты гонялись за ними, стараясь поймать их на ложку и поднести ко рту, но тотчас суповые шарики разбивались и раскатывались по тарелкам, как капельки ртути.

Андрею Прекупу удалось, наконец, поймать в ложку несколько таких шариков и поднести их ко рту, но как только он коснулся их губами, суп брызнул ему в лицо.

Жидкость медленно стекала по его щекам, и ему пришлось немало повозиться, пока он, наконец, утер лицо и вычистил свой костюм.

— Как же я это упустил из виду, — воскликнул Динкэ, — что в настоящих условиях малого притяжения здесь на астероиде все жидкости стремятся разбиться на шарообразные куски. Или, говоря на языке физики, поверхностное давление и связность жидкости превышают силу притяжения планеты. Но постойте! Мы сейчас утолим наш голод.

И он поспешно вышел из каюты, ловко жонглируя суповой миской, которую он забрал со стола.

Случайно взглянув на Аурелиана Добре, Матей Бутару испугался.

— Да что с вами, товарищ, профессор?

Старик-биолог стоял, вытянувшись во весь рост, совершенно неподвижно.

Глаза его страшно выкатились, а лицо было куда краснее, чем обыкновенно.

Только спустя несколько секунд он отдышался и с трудом выговорил:

— Я… проглотил кусочек… хлеба… Забыл, что здесь нужно… предварительно подготовиться к этой операции. Хлеб остановился у меня в пищеводе и отказывается идти дальше.

Сабина Турку тотчас вынула из сумки пипетку и накапала ему в горло жидкости, которая возбуждающе действовала на мускулы пищевода.

— Приготовилась к таким сюрпризам, — проговорила женщина-врач. — Надо сознаться, что я упустила из виду упражнения питания в среде, лишенной притяжения. А было бы так легко приучить пищевод самому проталкивать вниз твердую пищу. Для этого достаточно было только несколько раз поесть в горизонтальном положении. Но адаптация и так пойдет очень быстро.

Как вы уже знаете, притяжение планеты здесь слишком мало, для того чтобы помочь еде попасть в желудок. Сжатие пищевода должно само помочь этому. При таких условиях каждый кусок проходит иногда в течение десятков секунд, особенно пока мы к этому не привыкли.

— Другими словами, — пошутил Чернят, жираф погиб бы здесь от голода, ожидая, пока пища пройдет изо рта в желудок.

— Ничего не поделаешь, — заметил профессор, который уже пришел в себя. — К счастью, у меня короткая шея. Надо будет уделить нашей еде побольше времени.

— Что будет вам только на пользу, — вмешалась Сабина Турку.

Повар вернулся с подносом, полным сосок и резиновых шаров.

— Товарищи, — заявил он, — здесь старый пятнадцатилетний Котнар. Забудем неприятность с супом и чокнемся сосками в ознаменование нашего счастливого прибытия на астероид Коперник.

— Браво! — закричали путешественники и с удовольствием принялись потягивать ароматное, янтарное вино.

За окнами уже спустилась астральная ночь и в жилой каюте космического корабля автоматически зажглись светящиеся пластинки.

Еще не рассвело, когда из корпуса одной из транспортных ракет выехал механизированный комбайн Т 18, - агрегат со множеством рычагов и механизмов, построенный специально для этой экспедиции. Эта сложная машина была прикреплена к поверхности мощными якорями. Т 18 мог разбивать скалы и сваривать сборные части убежищ. Операции пробивания скал и удаления обломков не производились более с помощью экскавации, как это делалось прежде. Теперь вместо черпака, у агрегата была длинная, 2-метровая штанга, заканчивающаяся приспособлением вроде зеркала. Скала, находящаяся на расстоянии 6–8 метров, рассыпалась, как под самым твердым буровым инструментом. Это «зеркало» было не что иное, как передатчик генератора токов высокого напряжения, подобных тем, которые использовались в последнее время на Земле в шахтах.

Путешественники так и шныряли вокруг машины. Каждый был крепко привязан за пояс кабелем, прикрепленным ко вбитому глубоко в скалу столбу. Всякий раз, как какое-нибудь резкое движение бросало кого-нибудь из них ввысь, кабель помогал ему вернуться на поверхность планеты.

Впрочем, Динкэ предложил еще одну предохранительную систему, которая еще больше облегчала развитие их деятельности. По его побуждению все смазали подошвы сапог липким составом, приготовленным им самим, который плотно «приставал» к поверхности.

Пока комбайн дробил скалы, работая равномерно, плавно, без всяких толчков, астронавты приготовляли плиты из сплава бериллия. Большая часть этих плит служила прежде бронею вспомогательных ракет; теперь их разбирали, чтобы выложить ими вырытые в поверхности планеты углубления.

Рычаг агрегата достиг уже 4-метровой глубины.

Оставив комбайн работать самостоятельно, астронавты отправились к ракете за новым транспортом материалов. Пока они их грузили, инженер Чернат, случайно обернувшись назад, вскрикнул от ужаса:

— Комбайн?! Исчез комбайн!

Все побросали материалы и поспешили к месту, где только что стоял комбайн.

Из всего Т 18 виднелось только зеркало генератора, сверкавшее, как серебро, на темном фоне неба.

Агрегат совершенно бесшумно провалился в открывшуюся под ним пустоту, вместе с целым обвалом скал и огромных булыжников. На месте, где он работал, зияла 10-метровая дыра.

Все подошли к краю пропасти, и инженер Чернат зажег мощный электрический факел. При свете его перед ним открылась пещера средней величины. Матей Бутару закрепил конец своего кабеля на краю пропасти и спрыгнул вниз. Прошло несколько минут и в радиоприемниках слабо прозвучал его голос.

— Я внизу. Нахожусь в пещере метров 30 в длину и 8 в ширину. Почва и стены скалистые. Отправляюсь дальше. Пещера длинная на несколько помещений. Так и знайте: природа помогает нам. Я думаю, что нельзя было и мечтать о чем-нибудь более подходящем… Внимание! Я возвращаюсь. Теперь я перед отверстием. Тяните!

Спустя немного времени Бутару снова находился среди своих товарищей.

— Эта пещера вполне соответствует нашим целям. Предлагаю тотчас же приступить к ее оборудованию. Лучшего убежища и быть не может. Какого ты мнения, Вирджил?

— Прежде всего, я хотел бы тебя спросить: там, в пещере, ты говорил тише, чем обыкновенно в микрофон?

— Нет. Ты к чему это?

— Мы слышали оттуда твой голос куда слабее, как будто что-то мешало передаче.

— Странно, я только теперь припоминаю, что и я вас тоже слышал намного слабее.

— Придется еще заняться этим вопросом после, когда мы закончим оборудование, — решил инженер и задумчиво направился к ракете.

Комбайн снова заработал. Благодаря тому, что падение комбайна было очень замедлено — как вообще падение всякого другого тела на астероиде, — он ничуть не пострадал. Машина начала сперва расширять провал, а затем опустила вниз сборные части для облицовки стен. Связывающее вещество подавалось вниз по трубам и тотчас же застывало, соединяя между собой отдельные части облицовки из сплава бериллия. Наконец установили и входные двери, открывавшиеся в коридор, служивший в то же время и шлюзовым отсеком.

Спустя четыре дня после начала работ, часть убежища, которая должна была служить и жилым помещением для путешественников, была закончена.

Аурелиан Добре не скрывал своей радости:

— Мы можем гордиться тем, что все было закончено за такой короткий срок!

Осмотр помещений нового жилища доставил им всем огромное удовольствие.

Внешняя дверь раздвигалась при нажиме на кнопку, расположенную снаружи. Войдя в убежище, они спускались по лестнице в шлюзовой отсек, служивший и коридором, куда подавался по трубам кислород, необходимый для дыхания. Затем автоматически открывалась вторая дверь, и перед глазами посетителя появлялось насколько неожиданное, настолько интересное зрелище.

В недрах скалы, на 8-метровой глубине находились четыре комнаты, обставленные с современным комфортом. Гладкие, как зеркало, стены были из металла. Помещения связывались между собою коридорами, которые затворялись складными стальными дверьми. Автоматические установки регулировали температуру, содержание влажности и вентиляцию, создавая приятный и здоровый искусственный климат, беспрерывно подавая кислород и отводя углекислоту и все другие, вредные для здоровья газы, которые могли бы появиться.

— Остается только построить вращающуюся камеру, в которой мы создадим искусственное притяжение, подобное земному. Через несколько астероидных дней мы закончим и эту постройку, — сказал Матей.

Радикально преобразованная подземная пещера должна была служить убежищем экипажу экспедиции в течение года и шести дней, сколько они пробудут на Копернике. Поэтому оборудование было проведено особенно тщательно и заботливо.

Вспомогательные ракеты привезли все, что было необходимо, чтобы жить и работать на астероиде.

Первое помещение в пещере было жилой комнатой. Металлические постели, на день превращавшиеся в столы, скамьи и кресла, составляли главную обстановку этой комнаты. Тут же были установлены библиотека и киноэкран.

Второе помещение — самое просторное — предназначалось для научных целей и разделялось перегородками на несколько комнат. В нем находился обсервационный пост и рабочий кабинет Матея Бутару. Рядом с ним помещалась внутренняя астрономическая аппаратура. Позже это помещение свяжется с обсерваторией, которая должна быть построена на поверхности астероида. Все наблюдения, проведенные с помощью телескопов и других приборов, будут передаваться сюда, так чтобы исследователям приходилось как можно меньше работать снаружи, в суровых условиях астероида. В том же помещении был отгорожен уголок для работы Анны Григораш. Она уже успела разложить по полкам первые геологические образчики, в идеальном порядке, изобличавшем в ней хорошую хозяйку.

Отсюда же, через небольшой круглый затвор в стене можно было проникнуть в «централь», углубление закругленной формы, изолированное тройными свинцовыми стенками. Здесь же, используя как сырье всевозможные вещества, добытые ими из скал астероида, астронавты получали химическими процессами атомным превращением необходимые для их жизни воду и воздух. Тут же производилась и электрическая энергия, необходимая для приведения в движение различных установок.

Третье помещение подразделялось на две половины. В одной из них находился медицинский кабинет Сабины Турку, со всеми необходимыми аппаратами. Во второй половине, в маленькой, отлично изолированной от шума кабине пристроился Андрей Прекуп со своим постом радиотелевидения.

Последнее помещение было занято лабораторией. Аполодор Динкэ устроил его очень оригинальным образом. В одной половине было установлено все лабораторное оборудование, различные аппараты, генераторы изотопов,[5] сверхзвуковых излучений и меченых атомов,[6] шкафы с прозрачными дверками, сквозь которые виднелись сотни склянок и баночек с различными веществами, а также маленькая библиотека по специальности.

Зато в дугой стороне, помещение было похоже на лабораторию совсем иного рода. Здесь стояла плита, отапливаемая инфракрасными излучениями, установка для мытья и обсушки посуды, полки с специально для этой экспедиции изготовленной посудой, а также ящики со съестными припасами. Там же, в «кухне» стоял аппарат для пищевых синтезов, который будет потреблять как сырье различные вещества, добываемые на астероиде. Немногие свободные места были заняты разными таблицами, испещренными цифрами, отметками и условными знаками.

Так выглядел новый очаг межпланетных исследователей.

Теперь, после того как их «дом» был налажен, они могли думать и об оборудовании другой необходимой им пещеры. В этой пещере, на глубине 60 метров намечено было построить ангар для «Дерзновенного» и маленькую механическую мастерскую для Черната. Одна из подсобных ракет доставила сюда все необходимое оборудование. Электрическая энергия будет поставляться «централью».

Ракетой-теплицей занялся лично профессор Добре. Эта ракета была построена таким образом, что простым контактом превращалась в огромную коробку в форме параллелепипеда.

Сам профессор с помощью маленького автоматического бура вырыл в скале необходимый фундамент и поместил туда главный корпус теплицы. Над поверхностью выходили лишь только входная дверь и прозрачный свод, снабженный шторой из полупрозрачного кристалла. Эта штора употреблялась для того, чтобы останавливать или фильтровать солнечные лучи, когда они становились слишком сильными.

Недалеко от теплицы построили астрономическую обсерваторию, которая тоже состояла из элементов одной из малых, вспомогательных ракет. Ее прозрачный купол выходил на поверхность астероида, а весь корпус был глубоко зарыт в скале.

Последними были прорыты подземные коридоры, связывавшие механическую мастерскую, теплицу и астрономическую обсерваторию с главной пещерой, чтобы облегчить сообщение между всеми строениями Коперника.

Гусеничная ракета, так называемый «корабль Б», с помощью которой экспедиция намеревалась совершить планетные экспедиции, осталась на поверхности астероида.

Матей Бутару в последний раз осмотрел постройки и удовлетворенно сказал:

— Мы закончили тяжелый этап! Наша работа дала хорошие результаты, и, что особенно важно, в гораздо более короткие сроки, чем это было вначале предусмотрено.

Женщина-врач порекомендовала всем день полного отдыха, и астронавты послушно улеглись в их складные кровати. Из диффузора магнетофона лились нежные мелодичные аккорды музыки из «Волшебной флейты», и исследователи лежали не двигаясь, с закрытыми глазами, с наслаждением отдаваясь во власть чудесной мелодии.

Матею вспомнилась мать, незабвенный вечер перед сессией института. Он видел ее входящей в его рабочую комнату, чувствовал теплое, ласковое прикосновение ее рук и снова слышал колыбельную песню, струившуюся с клавиш рояля из-под ее легких пальцев.

И вдруг образ матери померк, как бы подернулся легкой дымкой, потонул в ней, затем сызнова всплыл перед ним, но уже иным. Нет, это не было больше лицо матери, — оно было гораздо моложе, нежный овал его оттенялся золотом пышных кудрей. Этот женский образ был похож на Анну… И в то же время на карточку матери, где она снята молодой. Нет, все же, все же это Анна! На него смотрят ее ласковые синие глаза, подобные глубоким горным озерам…

Музыка стала далекой, далекой. Казалось, что она лилась из космических пространств, может быть, с родной Земли… Все существо Матея наполнилось такой светлой радостью, какой он еще никогда не испытывал. Легкая улыбка тронула уголки его губ.

Над пещерой занялось новое утро. Солнце еще не взошло, но самые высокие вершины скал уже сверкали в лучах зари, как гигантские хрустальные ромбы.

С каждым мгновением загорались все новые и новые вершины, и вдруг лучи зари неудержимо разлились по верхушкам холмов. Спустя несколько секунд поднялось, ослепительно сияя, и денное светило. Твердая, каменистая поверхность астероида, перерезанная длинными тенями скал и глубокими пропастями, показалась в его лучах во всей своей дикой красоте.

Приземистый и крепкий, одетый в защитную одежду, с прозрачным шаром на голове, Аурелиан Добре, казался очень забавным. Он только что кончил с помощью небольшого насоса пропитывать внешние стены теплицы особой бесцветной жидкостью, препятствующей проникновению излучений и в особенности ультрафиолетовых и космических лучей.

Отступив шага на два назад, чтобы полюбоваться своей работой, он довольно мотнул головой, как вдруг его взгляд остановился на кровле теплицы.

— Что это еще такое? — пробормотал он и поспешно подошел поближе. Ему показалось, что в одном месте свод немного отставал. «Надо поправить», — подумал Добре.

Быстро открыв ящик с инструментами, он порылся в нем и нашел нечто, похожее на молоток. Профессор, недолго думая, схватил его, размахнулся и с силой ударил по крыше.

Эффект был поистине необычаен.

Профессора вдруг рвануло вверх, и он уронил инструменты. Даже сапоги, щедро смазанные липким веществом, не удержали его. Он стремительно летел все выше и выше, во всю длину кабеля, к которому он был привязан.

— Ти-ини! — протянул он. — Надо же чтоб такая штука случилась именно со мной! Чтобы именно я забыл элементарные правила нашего существования на этой планете.

И пока он плавно опускался на землю, он старался отыскать глазами свой молоток. Но тот продолжал свой полет в пространстве, все более отдаляясь от малой планеты.

— Прости-прощай! — сказал ему профессор Добре с чувством, — с тобою мы, конечно, больше не свидимся. Если бы я не был привязан, лететь бы теперь и мне в межпланетном пространстве.

Он был уже совсем близко к поверхности, когда дверь пещеры открылась, и на пороге ее появилась Анна Григораш, безо всякого труда неся одной рукою гусеничный электрический мотоцикл. Завидев Добре, она удивленно крикнула в портативный микрофон:

— Что с вами, профессор? Что случилось?

— Ничего, спасибо, что посочувствовали! Я как раз возвращаюсь из небольшого полета. А вы куда это собрались?

— Немного погулять! Я привела в порядок свой мотоцикл, привязала к нему три свинцовых бруса, добытых здесь же на астероиде, и догнала таким образом его тяжесть до двух килограммов. Мне хочется пополнить свою геологическую коллекцию. Как вы думаете, есть какая-нибудь опасность превратиться в мотоциклистку-вовдухоплавательницу?

— Два килограмма?… М-даа, это что-нибудь да значит! — Профессор что-то прикинул в уме. — Здесь это довольно большая тяжесть. Пожалуй даже достаточная, чтобы вы не унеслись в пространство. Во всяком случае, будьте предусмотрительны!

— Ну, до свидания, — крикнула ему девушка, садясь в седло. Двигатель бесшумно заработал, и в скором времени Анна Григораш скрылась из виду за металлическим массивом.

Профессор Добре снова остался один и стал внимательно разглядывать растения сквозь прозрачную кровлю теплицы.

— Не нравится мне, — пробормотал он. — Некоторые уже начали вянуть! А как они хорошо выглядели, когда мы их привезли сюда. Нужно поторопиться. Двери должны герметически закрываться, не пропускать ничего извне. Это самое важное.

И он снова принялся за дело. Часа через три он почувствовал себя усталым.

— Что, если я присяду? Немного отдохну и опять за работу. Сегодня все и закончу.

Вдруг в его радиоприемнике послышался чей-то голос. Это был Бутару.

— Профессор, милый! Хватит! Вы работаете уже 16 часов над теплицей. И если уж вы решили продолжать, разрешите вам хоть помочь. Хотите, я вам пошлю Динкэ…

Слова Бутару заставили Добре нахмуриться.

— А ну, оставь меня в покое, Матей… Мне не надо никакой помощи. Я сам поставлю свою теплицу. Мы с тобой ведь так уговорились. Да и к тому же, я почти готов. Вот, немножко передохну и затем… Осталось немного… я закончу.

Он уселся на остроконечный камень.

«Странно, — сказал себе биолог. — Ведь я лучше всяких факиров, которые спят на гвоздях. Собственно, нечего удивляться, когда весишь только 73 грамма, — совершенно естественно не обращать внимание, когда садишься на острые каменья».

И он уселся поудобнее, прижавшись спиной и опершись головой о соседний, более высокий камень.

— Какая тишина! Вот где настоящий отдых нервам для нас, жителей столицы.

Сон незаметно подкрался к нему.

Он заснул, и уже во сне, резким движением повернулся поудобнее боком. Аппарат, механически регулировавший внутреннюю температуру защитной одежды, ударился при этом о камень и перестал работать. Профессор слышал во сне какой-то стук, но не отдал себе отчета в том, что произошло.

Четырехчасовый день был закончен. Тотчас после захода Солнца вся поверхность планеты утонула во мраке, и очень скоро температура упала с +99° на -108°.

Смертельный холод ночи начал проникать сквозь защитную одежду профессора.

Но он не проснулся. Ему снилось, что он где-то, очень далеко, в области вечных снегов. Дивное северное сияние играло на небе. Все цвета радуги горели, переливаясь от пурпурно-красного тона до фиолетово-синего, переходили в изумрудный, а затем в ослепительно оранжевый, и то погасали, то снова разгорались ярким пламенем.

Потом вдруг чудесная игра красок прекратилась, и профессора поглотила непроницаемая тьма. Аурелиан Добре проснулся. У него страшно болела голова, он попробовал было встать, но не смог. Перед глазами поплыли фиолетовые пятна. Он задыхался, чувствуя, что падает с неописуемой быстротой, и потерял сознание.

Джордже Скарлат только что вышел из убежища и напрасно пытался что-нибудь разглядеть в густом ночном мраке, спустившемся на Коперник.

Он вынул и зажег электрический факел. Ярко-белый луч света прорезал тьму. Он обвел факелом вокруг себя, и пучок лучей выхватил из ночи широкий круг суровой и бесплодной поверхности астероида.

Около теплицы, на голых камнях виднелось какое-то пятно, что-то коричневое, хотя было бы естественно, чтобы там ничего не было, особенно в этот час ночи.

«Что это может быть?» — задал себе вопрос ученый и направился туда.

На половине дороги он заметил какой-то свет, приближавшийся, как ему казалось, с правой стороны. Он обернулся. В нескольких метрах от него ярко вспыхнул фар мотоцикла Анны Григораш.

— Куда вы, товарищ Скарлат? — спросила девушка.

— Взгляните туда, видите? Там, около теплицы, что-то лежит… Как будто на скале.

Через несколько секунд, они уже были там.

— Профессор Добре! — испуганно вскрикнула Анна.

Старик-ученый лежал без чувств.

Скарлат нагнулся над неподвижным телом и пощупал его.

— Костюм замерз. Должно быть испортился регулирующий температуру механизм. Странно! Как он-то не почувствовал? О чем думал? Надеюсь, что с ним ничего не случилось.

В то время, как Скарлат осматривал тело ученого, Анна, ничего не говоря, начала снимать свой собственный регулирующий температуру аппарат. — Нет, это дело не по вас, — остановил ее решительным движением Скарлат и, сняв свой аппарат, приладил его к костюму Добре. Согревающая жидкость тотчас же начала циркулировать в защитной одежде.

Но тело профессора оставалось окоченелым, как прежде.

— Вы лучше поторопились бы войти в убежище, товарищ профессор, а не то у нас будет два замерзших человека. А я довезу профессора.

Ученый чувствовал, как мороз все сильнее и сильнее пробирал его сквозь толщу костюма, но не согласился на предложение девушки.

Он поднял Добре и на руках донес его до дверей убежища. Анна открыла двери, и они вошли в шлюзовый отсек коридора.

Спустя несколько секунд, больной лежал в кровати в медицинском кабинете.

Его поспешно раздели. Тело его было как деревянное, а конечности посинели. Сердце билось едва слышно.

— Я ему сделаю укол кофеином, — сказала женщина-врач.

Затем она обложила его спиртовыми компрессами, и, после облучения тела лучами V N, кровообращение совершенно восстановилось.

Астронавты сгрудились у дверей медкабинета, с нетерпением ожидая результатов медпомощи. Спустя четверть часа биолог, наконец, открыл глаза.

— Где я? Что со мной? Что это? — прошептал он. — Теплица… мои растения… Пустите, я должен идти… посмотреть… Я еще не кончил!..

Он попытался подняться, но тотчас же отказался от этого, так как каждое движение вызывало у него невыносимые боли.

— Лежите спокойно, профессор. Так будет лучше, — сказала ему женщина-врач. — Ваша теплица цела и сохранна. Не беспокойтесь ни о чем!

И она поспешила сообщить всем добрые вести:

— Пришел в себя… Вероятно, он не долго пробыл на морозе. Ткани целы. Несколько дней лечения и отдыха, и он встанет на ноги.

Сабина Турку занялась Джордже Скарлатом, который довольно серьезно пострадал от мороза.

Члены экспедиции снова занялись своими делами. Лина Григораш отправилась в свою лабораторию, где, опорожнив мешок собранных ею образчиков горных пород, она заботливо разложила их по разным полотняным мешочкам, а затем принялась по очереди изучать при помощи различных аппаратов.

Бутару и Чернат обсуждали случай с Добре.

— Видишь, Вирджил, к чему может привести недостаток внимания? Ведь мы его чуть-чуть не потеряли. Непременно надо приучить людей к большой осторожности и чтобы они все время помнили, что они находятся в условиях, которые в корне рознятся от условий жизни на Земле. А что ты скажешь о Скарлате? Если бы не он, бедный Добре…

— Так и знай, его жест разоблачил в нем такие стороны характера, которых мы совершенно не знали. И его манера работать резко отличается от той холодности, которой он себя окружал прежде. Погляди, он что-то написал в нашем «Судовом журнале». Закончил и уходит… — Чернат подошел к большой, переплетенной в кожу книге, и прочел несколько строк, занесенных в нее рукою ученого:

— Что ты на это скажешь, Матей? Ох и упрямый же этот человек! Видит все в черном свете и хоть что тут!

— Ничего не поделаешь! Существует одна единственная возможность — доказать ему, что всякую трудность можно победить. Я, так же как и он, не сомневаюсь в том, что нам придется столкнуться с бесчисленными опасностями, но не сомневаюсь, что мы благополучно минуем их.

На следующее утро началось сооружение вращающейся камеры. Монтаж сборных частей был закончен за несколько часов, и члены экспедиции решили ее тотчас же испробовать.

Особенно настаивала на спешности этой постройки Сабина Турку.

— Наши организмы должны хоть время от времени чувствовать себя как на Земле, — говорила она. — Эта вращающаяся камера даст нам ощущения, в которых мы нуждаемся.

Они расселись по четыре человека на стульях внутри вращающейся камеры, которая имела круглую форму. Их головы прикасались к центральной оси, а ноги соприкасались со спинкой.

Женщина-врач пустила двигатель. Установка начала медленно вращаться вокруг центральной оси. Постепенно их тяжесть возросла до десятков килограмм. Они испытывали очень приятное чувство. От радости Динкэ даже захлопал в ладоши.

— Мне даже не верится, что я мог бы здесь пить без соски.

— А ты попробуй, — смеясь посоветовал ему Матей.

Аполодор Динкэ наполнил стакан молоком и с бесконечными осторожностями поднес его к губам. Когда же он увидел, что может пить без всякой трудности, лицо его засияло от радости.

— Наконец-то я перестал чувствовать себя сосунком. Теперь я пью из чашки, а тяжесть моя возросла до 35 кг…

— Значит, можно тебя записать в начальную школу, — сказал кто-то из них.

Все вышли смеясь из вращающейся камеры.

Матей Бутару подошел к рабочему столу Анны Григораш, которая рассматривала под микроскопом образчики горных пород, собранных ею на Копернике.

— Ну, как идет дело, Анна? — спросил Матей. — Есть что-нибудь новенькое?

— Есть много нового. Я открыла целый ряд кристаллических образований, неизвестных на Земле, а также очень интересные металлические сплавы. Здесь, кроме того, большое обилие солей. И еще: во всех химических составах, до сих пор проанализированных мною, нет и следа кислорода. Это вполне естественно и еще раз подтверждает, что на Копернике никогда не существовало атмосферы.

Матей просмотрел записки Анны и отметил на своей карте месторождения различных минералов.

— Приготовь материал для телепередачи. Я хотел бы сообщить еще сегодня станции связи на Гепте кое-что из наших достижений.

Они еще долго беседовали на разные темы.

Со школьной скамьи Матей не знал иных занятий, кроме учебы и, в свободное время, спорта. На факультете он учился с удивительным рвением, работая часами в библиотеке и обсерватории, погруженный в толстые томы или глядя в окуляр телескопа, пока сон не смежал его веки.

Позже его целиком поглотила научная деятельность в исследовательском институте. Девушки, с которыми ему приходилось работать на факультете или позже в рамках института, интересовали его постольку, поскольку они отличались в их работах по аэронавтике или астрономии.

И вот теперь случилось чудо.

С первого же момента его знакомства с Анной Григораш его мысли постоянно обращались к ней. Он словил себя на том, что мысленно гладит ее золотые кудри или любуется нежной формой ее пальцев.

К сожалению, многочисленные обязанности не дозволяли уделять ей больше времени, чтобы поговорить с ней. И теперь, как всегда, он был кому-то нужен.

— Товарищ Бутару, а ко мне не зайдете? — здесь что-то странное, — донесся в открытую дверь хриплый голос Динкэ.

— Зайду, — успокоил его глава экспедиции, направляясь к его лаборатории. Там он застал и Черната.

— Как раз во-время! — взволнованно произнес лаборант, ломая руки.

— Да что такое?

— Случилось что-то непонятное, необъяснимое! Я как раз проявлял кинопленки из первой нашей экскурсии по астероиду. Вижу, все завуалированы! Пленка была хорошая, доброкачественная, я тоже не впервые снимаю. Аппарат и теперь в отличном состоянии, так что…

Просмотрев пленку при свете флуоресцирующей трубки, Бутару недоверчиво спросил:

— А неиспользованные пленки тоже испортились?

— Нет, вы ведь знаете, что они лежат в совершенно непроницаемых кассетах.

— Может быть ты плохо закрыл проявочный аппарат?

И в то время как они делали различные предположения в связи с этим необъяснимым явлением, дверь лаборатории распахнулась, и в нее поспешно вошел Скарлат, а за ним Прекуп.

— На этой планете происходят удивительные вещи! — воскликнул ученый. — Я убедился, что на астероиде температура горных пород на уровне нашего убежища -5° во время астероидной ночи. Наши теоретические вычисления дали совсем иные результаты. Мы предусмотрели температуру в -24° и до -26°, принимая во внимание, что на поверхности температура спадает ниже -100°. По моему мнению, должен существовать какой-то источник этого тепла, которого мы еще не знаем.

— Хорошо, что вы привлекли наше внимание на это явление, которое может иметь для нас особо важное значение. Надо немедля принять меры для его выяснения.

— И это еще не все, — продолжал Скарлат. — Выслушайте и товарища Прекупа.

Радист, длинное лицо которого было еще желтее, чем обыкновенно, не мог скрыть своего смущения:

— Связь с Гептой прервана. Поверьте, я сделал все, что мог, чтобы связаться с ними, но… ничего не выходит. Я ввел запасные лампы, попробовал передачу на миллиметровых волнах… Аппарат и глух и нем, а на экране телевизора ничего не видно.

Матей нервно шагал по комнате.

— Мы стоим перед целым рядом явлений, тесно связанных между собой и которые я не могу себе уяснить. Необходимо спокойно исследовать их… Товарищ Прекуп, пока что, подымитесь на поверхность и свяжитесь с Гептой световыми сигналами.

Все занялись работой, твердо решив найти причину всех этих неприятностей.

Двумя часами позже они встретились за столом. Но, к великому удивлению лаборанта, почти не прикоснулись к вкусным блюдам.

Огорченный Динкэ унес еду на кухню грустно приговаривая:

— Да, что с нами такое приключилось? Так-таки сразу потеряли аппетит. И ведь я готовил по всем правилам искусства, то бишь, химии и гастрономии.

Он попробовал было поесть, но после двух-трех кусков грустно положил вилку.

Подойдя к зеркалу, он высунул язык.

— А-а… А-а… Язык не обложен, а есть не могу. Я думал, что голодный, но вот ведь какие лакомые кусочки, а меня тошнит… Что тут делать? Пойду скорее к докторше.

Сойдя в медкабинет, он с удивлением увидел, что почти все члены экспедиции находились там. У одних болела голова, других тошнило, а у Прекупа руки покрылись экземой.

Женщина-врач осмотрела их всех. Результаты анализов и осциллограмм можно было получить немного позже, — здесь у них не было автоматического медицинского «комбайна», как на Земле. От него пришлось отказаться из-за его тяжести.

— Во всяком случае, — сказала Сабина Турку, — теперь вам нужен отдых. Ложитесь все, отдохните несколько часов. За последние дни вы слишком много работали. А потом поищем причину этого нездоровья. Впрочем и я неважно себя чувствую.

Под кроткими глазами врача лежали темные тени, а на суровом лице, несмотря на всю ее выдержку, было видно, что и она страдает.

Спустя четыре часа все члены экспедиции сошлись в большой комнате подземного убежища и обсудили все, что случилось за последнее время.

Добре, лежавший еще в постели, присутствовал тоже.

— Теперь, когда мы обсуждаем этот вопрос со всеми его явлениями, — сказал инженер Чернат, причесывая пальцами свои белокурые кудри, — мне приходит одна мысль. Помните, когда товарищ Бутару спустился в первый раз в глубину пещеры, наблюдались явления, очень похожие на то, что происходит теперь. Например, радиофоническая связь очень ослабела. Я думаю, что наш астероид проходит через зону сильных излучений.

Ведь и на Земле прерываются радиопередачи, когда на Солнце происходят сильные хромосферические извержения или в периоды максимумов солнечных пятен. Ты как думаешь, Матей? Может быть это такое же явление?

— Нет… не думаю. В таком случае почему бы было повышаться температуре именно внутри нашего убежища?

Все молчали.

Матей Бутару замжурился, как будто собираясь с мыслями.

— Нам нужно немедленно выяснить все эти явления. Посмотрим, что можно сделать… Думаю, что товарищ Турку должна провести медицинские, анализы. Ты, Вирджил, пусти в ход детектор, а Анна… должна нам очень спешно представить карточки всех собранных ею здесь горных пород, чтобы мы могли отдать себе отчет в их свойствах и природе.

Немного спустя Матей Бутару и Добре остались одни в комнате. Старик-ученый был крайне взволнован всем слышанным. Он взял руку Матея и притянул ее к себе, заставив его присесть на край кровати.

— Я тоже думаю, что Чернат заблуждается со своей гипотезой. Давай-ка, проанализируем все возможные причины.

Разговор их затянулся надолго. Время шло незаметно. На циферблате хронометра одна за другой зажигались светлые цифры часов.

Дверь распахнулась, и на пороге ее, заслоняя все, возник мощный силуэт инженера Черната. Все его поведение выражало большое волнение. Увидев Матея, он проговорил изменившимся голосом:

— Так и знай, милый мой, что я и прав и неправ. С помощью детектора для излучений я установил, что здесь, действительно, идет речь об излучениях, но что эти излучения происходят не из космического пространства, как я думал, а из самого астероида, с глубины в 900 метров. Это по большей части радиоактивы, но кроме того, наблюдаются и другие свойства. Мы нашли сильные электромагнитные потоки, которые, несомненно, являются причиной нарушения радиофонической связи.

— Наконец-то напали на след! Нужно это спешно проверить. Если это действительно так, надо постараться защитить себя от этих излучений. Позовите других.

Все астронавты скоро собрались в общей комнате. Анна Григораш положила на стол кусок какой-то серой породы.

— Вот вам и преступник, — сказала она, довольная своим открытием. — Здесь, на астероиде, большие залежи пород, которые испускают проникающие лучи. Предполагаю, что мы выстроили наше убежище на массивной залежи такой породы.

У доктора тоже не оставалось более никаких сомнений о причине болезни.

— Мой диагноз установлен. Анализы показали ясно выраженное малокровие. Экзема Прекупа, наши головные боли и другие симптомы свидетельствуют о типичном заболевании, вызванном излучениями.

— Вы обе совершенно правы, — сказал Бутару. — Наша и, в особенности моя, ошибка состоит в том, что мы постарались защитить наше убежище только от внешних излучений. Нужно будет изолировать пол и стены. У кого есть предложения?

— У меня, — поспешил сказать Чернат. — Товарищ Григораш открыла здесь, на астероиде, богатые залежи свинца. Выложим основание и стены наших построек толстыми пластами свинца и графита. Они нас великолепно защитят от излучений самого Коперника. Какого ты мнения, Матей?

— Идея не плоха! Думаю, что будет довольно плит в полтора метра толщиной. Только нам придется снова разобрать стены и настил. Ты будешь руководить работой, Вирджил. Пусти сейчас же комбайн в дело.

Двумя часами позже работа была в самом разгаре. Большинство берилловых пластин были сняты, и из-под них выглянули обнаженные скалы. И хотя они и работали в подземной части убежища, все же им пришлось надеть защитную одежду, так как воздух из пещеры уходил в трещины скал.

Даже профессор Добре встал с постели, когда перешли к изоляции теплицы. Здесь работал Аполодор Динкэ. Лицо его блестело от пота.

— Чего бы я ни дал, чтобы утереть лоб, — вздохнул он. — Да как подымешь руку, натыкаешься на этот проклятый шар на голове. Делать нечего! Мы теперь боремся за урожай товарища Добре! Тут речь не о чем другом, — об астроботанических[7] исследованиях и об обеспечении лучшего, более вкусного и более разнообразного питания!

— Молодец, товарищ Динкэ!

И профессор, под приятным впечатлением слов Аполодора, горячо пожал ему руку.

Его похвала сильно подействовала на Динкэ. Он весь покраснел и ударил скалу с такой силой, что его подбросило вверх, и он стал подыматься, пока, наконец, не стукнулся о потолок теплицы.

— Ох, — вздохнул он, — чуть-чуть опять не умчался совсем. Уж лучше такой удар, чем полет без двигателя в межпланетном пространстве…

Работа быстро подвигалась вперед. Через три астероидных дня все строения на Копернике были изолированы толстым слоем свинца.

Радист вошел в кабину и взволнованно с нежностью погладил свои аппараты.

Затем, присев к столу, он нетерпеливо начал вертеть включатели, И вдруг на экране возникло изображение станции связи на Гепте.

— Алло, Гепта! Алло, станция! Здесь Коперник! Алло, товарищ Аруниан! — весело кричал Прекуп.

Ответ советского ученого был слышен так ясно, как будто бы он был тут же, в соседнем помещении:

— Алло… Алло… наконец-то я вас вижу и слышу, Прекуп. Что случилось?

На обычно улыбающемся лице Аруниана лежала тень беспокойства.

— Вот уже три дня мы не могли добраться до вас. Боялись, как бы ваш световой сигнал не был знаком СОС (SOS).

Радист поспешно заговорил:

— Я вам сейчас объясню, как было. Благодаря излучениям и электромагнитному потоку, исходящему из центральной зоны астероида, наша связь прервалась. Теперь мы изолировали наши постройки плитками свинца и графита, и все вошло в норму.

— Хорошо, что ничего не случилось. Земля ежечасно интересовалась вами.

— Товарищ Аруниан, передайте Земле, что все в порядке.

Переговоры были закончены. Матей Бутару почувствовал, что ему хочется записать в журнал свои размышления, подсказанные последними событиями.

Он положил ручку и поднялся с места.

— Теперь, — обратился он к своим товарищам, — мы в отпуску на два астероидных дня т. е. на 16 часов, которые мы используем на отдых. Все вполне его заслуживаем.

Следуя совету Матея, астронавты отправились на покой.

Бутару и Добре снова остались одни. Руководитель экспедиции уже собирался уйти, но биолог, положив ему руку на плечо, удержал его и сказал:

— Послушай-ка, Матей, так и знай, что мы упустили из виду очень важное обстоятельство. Мы еще не запланировали нашу работу и жизнь на этой планете.

— Знаю, знаю… Дело в том, что собственно говоря, события нас опередили.

— Вот в том-то и ошибка: видишь ли, события не должны забегать вперед. Я лично так думаю: здесь восьмичасовые сутки; предусмотрим для отдыха день и ночь на каждые трое астероидных суток. Таким образом, мы почти не изменим нашей обычной жизни на Земле. Есть мы будем дважды в сутки. Для того, чтобы каждый мог держаться этой программы, раздадим всем специальные хронометры: Чернат нам их наладит, — приспособит к периоду вращения Коперника.

Аурелиан Добре перевел дух и продолжал: — Скажи-ка мне, Матей, когда мы должны пройти вблизи Венеры?

— Через три недели.

— Как? Через три недели, а мы еще и не начинали приготовлений к этой посадке?! Подумай, сколько нам еще надо сделать: оборудовать гусеничную ракету, приготовить материалы, инструменты, провизию и оружие. Скарлат должен высчитать все элементы маршрута… И еще столько других вопросов. Нам с тобой надо все это завтра же подробно обсудить, Матей…

Начался новый трудовой день. Путешественники почти совсем поправились, так что каждый принялся за свое дело.

Анна Григораш, вместе с инженером Чернатом, предприняла небольшую экскурсию по астероиду. С помощью небольшого переносного бура, они шурфовали горные породы в разных областях малой планеты.

Случилось, что они вышли к глубокой пропасти, открывавшейся между двух скал.

— Попробуем и здесь, — сказала Анна и бесстрашно шагнула в пустоту.

Для астронавтов такие «падения» стали чем-то привычным. Падение длилось несколько минут. Внизу находилась небольшая пещера. Достигнув дна, Анна крикнула Чернату в радиодиффузор:

— Алло, Вирджил, я на дне. Здесь 280 метров глубины. Пещера небольшая, — всего 30 квадратных метров. Стены, кажется, металлические… Очень блестят при свете моего факела. Сейчас возьму образец… Кажется, это свинец: он мягкий и легко режется ножом. Начинаю работать буром.

Несколько минут Чернат более ничего не слышал. Затем снова раздался голос Анны:

— Бур проник сквозь свинцовую оболочку и коснулся гораздо более твердой породы. Беру образец… Вы слышите меня? Здесь радиоактивные вещества и в очень большом количестве… Наполняю мешок… так… готово! Тяните меня вверх, но не очень сильно, а не то — потеряете!

Инженер начал осторожно тянуть за кабель. Через несколько минут Анна снова находилась на поверхности Коперника.

Чернат вынул из ее мешка несколько образцов и принялся их внимательно разглядывать, поворачивая то на одну, то на другую сторону.

— Никто и не заподозрил бы, какая огромная сила заложена в этих камешках, — задумчиво сказал он наконец. — Знаете, меня занимает мысль, как бы использовать здесь, на Копернике, силу излучения этих пород. Что вы на это скажете? Что, если бы мы оставили немного отдохнуть атомные генераторы и стали бы использовать для наших потребностей радиоактивную энергию этих пород? Я хочу поговорить об этом с Динкэ.

Они вернулись в убежище. Оба чувствовали себя усталыми, так как липкое вещество, которым были намазаны их подошвы, сильно затрудняло ходьбу.

Они застали всех остальных собравшимися перед теплицей. Взобравшись на ближнюю скалу, Добре с нескрываемой гордостью говорил им:

— Вот, наконец, и наш сад принес первые плоды. Смотрите: здесь… и здесь… и там.

Путешественники нагнулись над прозрачным сводом. Внутренность теплицы и в самом деле радовала глаз. Вдоль грядок за одну лишь неделю, благодаря сильным солнечным лучам и специальным веществам, ускоряющим развитие растений, различные овощи достигли необыкновенных размеров: огурцы были величиной в целый метр, темно-зеленые с синеватым отливом; ярко горели красные, как будто лакированные, томаты величиной с арбуз, а гигантские баклажаны грозили ежеминутно сорваться с ветвей. На фруктовых деревьях — стелющихся гибридах — поспели плоды: различные сорта яблок, груш, абрикосов и персиков. В специальном отделении, где росли тропические растения, зрели апельсины, лимоны, финики и маслины.

— Знаете, — продолжал Добре, — я чувствую, что я начал не на шутку привязываться к этому астероиду. При приземлении он меня, правду сказать, таки напугал своим пустынным видом, хотя я старался не признаваться в этом даже и самому себе. Но теперь здесь все цветет жизнью, и эта жизнь привезена сюда нами.

Старый биолог был вне себя от радости. Его коротенькая, круглая фигурка даже как будто стала выше, внушительнее. Он с такой любовью глядел на свою теплицу, что растрогал всех.

Но самым счастливым был все-таки Динкэ.

— Не могу досыта наглядеться на эту красоту! То-то наготовлю вам вкусных блюд. Пальчики оближете! — И, подойдя поближе к профессору Добре, он тихонько спросил: — Товарищ профессор, можно мне… то есть, не пора ли уже собрать урожай?

— Конечно! Я даже попрошу собрать все, потому что они так же быстро переспевают, как и зреют. Советую приготовить и консервы. Я уже задержал все, что надобно для моей лаборатории и на семена.

Динкэ не заставил себя просить. Он вошел в теплицу и, через несколько минут, его видели проходящим по подземному коридору к кухне с двумя большими, доверху наполненными корзинами в руках.

Добравшись до кухни, он вынул поваренную книгу и таблицу с калориями и витаминами, уселся с ними и начал высчитывать состав меню.

— Прекрасно, — заключил он, покончив с расчетами, — а теперь пора приниматься за готовку.

Он обрядился в белый халат и белую поварскую шапочку, одел каучуковые перчатки и принялся с величайшей тщательностью развешивать продукты и комбинировать блюда. Скоро его плита с инфракрасными иррадиациями заработала вовсю.

По всему убежищу распространился аппетитный запах, заставивший всех поторопиться к столу.

Обед прошел в атмосфере общего веселья.

Особенно понравился всем омлет из яиц, снесенных привезенными курами, — первых яиц со дня их прибытия на Коперник. Повара очень хвалили также и за жаркое и пирожное.

— Браво, товарищ Динкэ, — сказал ему Матей. — Так и знайте, что ваш кулинарный вклад очень ценен для нас. Вкусная, искусно приготовленная и красиво поданная еда приводит всех в хорошее настроение и дает новые силы для работы.

Красное лицо Динкэ широко расплылось в счастливую улыбку. Не находя слов, он только смущенно пробормотал: «Извините, у меня еще много дела» и сбежал к себе на кухню.

После обеда все вышли из убежища и сделали короткую прогулку по астероиду.

За последние дни небо изменило свой вид. Солнце казалось теперь больше и ярче, чем прежде. Луна виднелась, как очень далекое светило, а Земля была похожа на Луну на ущербе, только поменьше, чем она обыкновенно видна с Земли.

Зато Венера становилась все больше и больше. Чернат взял с собою кинокамеру и теперь спешил заснять новую панораму небосвода.

Когда все вернулись в убежище, Матей собрал их в камеру управления.

— Мы должны поторопиться и закончить подготовку к высадке на Венере. Но сперва познакомимся с планетой, на которой мы скоро будем. Поглядите на нее в телескоп.

Астронавты с радостью приняли предложение и сгрудились около астрономических аппаратов.

Матей повернул выключатель одного из аппаратов и соединил его с обсерваторией. На матовом стекле круглой формы возникло телескопическое изображение Венеры. Подробности ее поверхности еще нельзя было различить. Видны были только густые облака, которые, как белая пена, клубились вокруг планеты.

— Было бы интересно заглянуть за этот облачный полог, — сказал Прекуп, которого мучило любопытство. — Я не сомневаюсь, что это возможно теперь, когда наука располагает столькими средствами.

— Совершенно верно. Андрей. Инфракрасные лучи, в известных условиях, могут проникнуть сквозь облачный полог. С их помощью и с помощью радиоастрономии[8]) были засняты несколько лет тому назад первые фотографии поверхности этой планеты.

Руководитель экспедиции пустил в ход аппарат, предназначенный для приема инфракрасных лучей. Этот аппарат был скомбинирован с радиотелескопом.[9]

На зеленоватом фоне экрана снова всплыло изображение поверхности планеты Венеры, но теперь уже без ее атмосферы. Можно было различить и некоторые подробности.

Профиль гор, длинными цепями пересекавших планету, в особенности на северо-западе, вырисовывался очень ясно. Там и сям виднелись вулканические образования. В самом центре находилось сероватое пятно, общее протяжение которого могло равняться 2–3 000 километров. Здесь, вне сомнения, лежала великая пустыня планеты. За этой зоной цвет поверхности становился оранжевым, а дальше, к полюсам, — зеленовато-желтым. Нигде не было заметно ни малейшего блеска, указывающего на наличие больших водных поверхностей — морей или океанов.

Когда Матей Бутару повысил мощность увеличивающей установки, на экране появилась не вся планета, а только часть ее — северное полушарие. Здесь они заметили несколько рек, довольно редко встречающихся на планете, которые вытекали из гор и впадали в мелкие озера. Бутару указал им место, где одна из таких рек впадала в самое большое озеро Венеры.

— Здесь, вблизи этого озера, которое не больше, чем наш Разельм в Добрудже, на северном рубеже великой серой пустыни мы приземлимся. Товарищ Динкэ, — обернулся Матей к лаборанту, — вы еще помните, что мы учили в школе об этой планете?

Аполодор, полушутя, полусерьезно зажмурил глаза и, спустя несколько мгновений, затараторил быстро-быстро, как ученик, заучивший урок наизусть.

— Венера, называемая нашим народом «Люцифером» или «Пастушьей звездой», очень похожа на Землю по величине и плотности. Диаметр ее 12 400 километров против 12 742 километра диаметра Земли, а плотность лишь на 9 % меньше плотности земного шара. Поэтому люди чувствовали бы себя там почти такими же тяжелыми, как на Земле.

Что Венера имеет атмосферу, было впервые доказано великим русским ученым М. В. Ломоносовым, более чем двести лет тому назад.

Это еще не означает, что мы могли бы дышать там без аппаратов, потому что свободный кислород находится на Венере в очень ограниченном количестве. Преобладает углекислый газ, вредный для земных организмов. Что касается климата, там очень жарко и сухо, — закончил Динкэ свое изложение.

— Браво, товарищ Динкэ. На пятерку! — похвалил его Матей и закрыл аппараты.

Все уселись за стол, намереваясь уточнить и последние подробности пребывания на Венере.

Но не успели они еще обменяться первыми словами, как на контрольном щите автоматического радиолокатора вспыхнула красная сигнальная лампочка, и экран ожил, осветился и на нем показалась серебристая, быстро увеличивающаяся точка.

— Глядите! — испуганно вскрикнул Динкэ, — что-то приближается к нам. Как бы нас не задел этот…

Сильный толчок побросал астронавтов одного на другого, помешав Динкэ закончить свою фразу. Неприкрепленные вещи носились по комнате. Инженер Чернат плыл по воздуху в самой смешной позе, а Анну силой толчка отшвырнуло куда-то в угол.

Скоро все успокоились. Все, что носилось в воздухе, медленно спускалось на пол. Анна поднялась первой со все еще открытыми от испуга глазами.

Матей Бутару поспешно одел защитную одежду и вышел на поверхность. Скоро в радиоаппарате раздался его голос:

— Не беспокойтесь, нет ничего опасного, — успокоил он исследователей. — Нас удостоил визитом великолепный метеорит, в 20–30 сантиметров диаметром. Он упал немного дальше нашей застроенной зоны и оставил нам на память кратер в полтора метра глубины. Можете прийти посмотреть на него.

— О молодость, молодость! — вздохнул больше про себя Скарлат. — С каким легкомыслием смотрит она на все!

Профессор Добре скорее угадал, чем услышал его замечание, и бросил ему свирепый взгляд, но не успел ничего ответить: их прервали характерные звуки радиопередачи, раздававшиеся из кабины радиста. Прекуп передавал на Гепту результаты исследований.

С помощью специального приспособления непосредственно передавались карточки с наблюдениями, вычисления, графики, планы, снимки и документальные фильмы.

На Земле, за десятки миллионов километров от астероида, с нетерпением ожидались последние новости из космоса.

Становилось все жарче и жарче. Днем температура на Копернике доходила до 142°. Профессор Добре все чаще спускал штору теплицы, чтобы уберечь растительность от слишком сильных излучений. В убежище температура постоянно держалась на 18°, и большая часть научной деятельности развертывалась в нем.

Приготовления к экспедиции на Венеру были почти закончены. Даже и в подземной механической мастерской, где без перерыва работали последние дни, работа была закончена. Гусеничная ракета, предназначенная для посещения планет, стояла метрах в 60 от главных построек, совершенно готовая к взлету.

На Земле «корабль Б» весил около 85 тонн, — гораздо меньше, чем «Дерзновенный». Пассажирам были отведены две маленькие каюты. Все остальное пространство в ее корпусе было занято научным оборудованием и складами для различных материалов.

Все резервуары были наполнены водой, служившей и для этой ракеты рабочим веществом, и составлявшей большую часть ее груза. Затем были погружены по очереди пневматические лодки, гусеничные мотоциклы, аппараты для световой сигнализации, радиозонды,[10] резервуары с жидким кислородом, пищевые концентраты, вода для питья, медицинский набор и оружие. Это последнее было особой конструкции. Оно было похоже на короткие карабины с толстым стволом. Когда спускался курок, из ствола вырывался целый лучок проницающих излучений. Карабины могли регулироваться так, чтобы бросать менее или более сильные излучения. В первом случае поражение давало длительный летаргический сон, лишавший жертву движения в продолжении нескольких часов. Если же оружие ставилось на максимальную силу, лучи действовали смертельно.

Когда все было готово, Бутару созвал всех участников экспедиции, чтобы дать им последние указания для нового этапа их пути, начинавшегося на следующий день.

— Завтра, рано поутру, наша гусеничная ракета покинет Коперник и направится к планете Венере. Как я вам уже говорил, мы приземлимся в так называемых умеренных областях этой планеты, где предполагается, что температура лишь изредка превышает 75°. Мы пробудем там 28 часов и вернемся на астероид. Поедут Чернат, профессор Добре, Анна Григораш, Прекуп и я. Остальные останутся на астероиде под руководством товарища Скарлата. Согласны?

Всем бы очень хотелось участвовать в этом важном этапе путешествия. Те, которые оставались, понимали, что маленькая гусеничная ракета, с ограниченной емкостью, не может их всех поднять, и поэтому покорно приняли решение.

Только Скарлат казался недовольным. Матей Бутару, который угадал его переживания по выражению лица, обратился к нему:

— В чем дело, товарищ Скарлат? Вы думаете, что я распорядился неправильно в данном случае? Состав был предусмотрен еще на Земле.

— Нет, почему же, — нерешительно ответил он. — В принципе я согласен. Только я думал, что мое присутствие будет там необходимо. Возможно, что при взлете на Венеру появятся какие-нибудь затруднения. И так как я сделал некоторые вычисления в связи с этим, я думаю…

— Меня совсем не надо убеждать, товарищ профессор. Ваши слова меня очень, очень радуют. Я с удовольствием бы внес вас в список тех, кто отправляется на Венеру. Но, зная вашу осторожность в отношении межпланетных этапов экспедиции, я не посмел.

— Не надо принимать всего за чистую монету. Может быть вы думаете, что мое отношение продиктовано страхом перед опасностью?

Скарлат сжал тонкие губы, стараясь скрыть свое смущение деланной улыбкой, в то же время искоса следя за Матеем.

— В таком случае, вы будете шестым пассажиром.

Женщина-врач с возрастающим удивлением слушала их. И, подойдя к Добре, который сидел в стороне и по лицу которого было видно, что он тоже слышал их разговор, сказала ему:

— Видали, профессор? Скарлат только упрям, но, без сомнения, и его увлекает этот этап, к которому он с самого начала относился с большим недоверием.

— Так и знайте, — вы правы. — Старик хитро подмигнул ей. — Вся эта история со взлетом — только предлог. В действительности же Скарлату не терпится изучить полет космического корабля в условиях атмосферы планеты Венеры и проверите свои предположения об электромагнитных явлениях этой среды.

Из глубины пещеры показался Динкэ, очень внушительный в своем белом халате.

— Пожалуйте за стол! Пожалуйте за стол! — воскликнул он.

Все направились в столовую. Приятный запах наполнял все помещение. Стол был убран фиолетовыми цветами, в форме колокольчиков, только гораздо крупнее, чем на Земле. Посередине, в стеклянной сфере, сверкала золотистая жидкость, и от этой сферы тянулись во все стороны трубки к месту каждого.

Динкэ встретил их обычной улыбкой:

— Сегодняшний праздничный обед обеспечивает каждому 4 200 калорий. Вы получите очень солидное количество протеинов, жиров, глюцидов и витаминов.

— Вы уже нам лучше скажите, что у нас сегодня к столу, — нетерпеливо бросил ему Аурелиан Добре.

— Надеюсь, что наше меню будет на должной высоте по случаю этого памятного дня. Вот оно: первое блюдо — суп из настоящей курицы. Он приготовлен из первой птицы, которую мне наконец уступил товарищ Добре. Второе — фаршированные грибы «а ля Коперник», в винном соусе. Третье — телячье жаркое с картофелем — из консервов, а к нему — свежий салат из томатов с маслинами. Четвертое — всякие фрукты: виноград, абрикосы, апельсины, смоква и ананасы — из нашей теплицы. И пятое — шоколадный торт, убранный засахаренными фруктами.

И кто может, пусть начинает сначала.

— Ты что, Аполодор? Хочешь, чтобы мы выехали с расстроенными желудками? — пошутил инженер Чернат. — Забыл, что ли, что товарища Турку не будет с нами?

Матей Бутару поднял бутылочку-стакан в форме соски, в котором играл золотистый Котнар.

— За счастливое завершение нашей экспедиции, друзья! — провозгласил он.

Все чокнулись и осушили бутылочки до дна. Затем начали с удовольствием, сосать из трубок вкусный куриный суп.

Динкэ удовлетворенно глядел на обедающих. Немного позже он вписал следующее в «Судовой журнал»: