ГЛАВА II ПРИГОТОВЛЕНИЯ

Прошло три недели со дня получения ондограммы. Приготовления к экспедиции были в полном разгаре. Инженеры Вирджил Чернат и Александру Продан работали каждый день па заводе «Автомат», и новости, которые они приносили оттуда, были всегда радостью для всего коллектива экспедиции.

Стройка ракеты продвигалась вперед гораздо быстрее, чем это предполагалось вначале. Поэтому была ускорена и тренировка, через которую должны были пройти будущие астронавты. Цель этой тренировки была физическая их подготовка к условиям, в которых им придется жить во время путешествия и которые резко отличались от условий жизни на Земле.

Будущие покорители межастрального пространства собрались в это утро, как и всегда, на недавно основанном тренировочном пункте.

Перед началом упражнений доктор Сабина Турку принимала своих «пациентов» у себя в кабинете, оснащенном по последнему слову техники.

С виду женщине-врачу можно было дать лет двадцать пять. У нее были строгие, энергичные черты лица, на котором странно выделялись синие, сияющие добротой, глаза. Преждевременно поседевшие волосы были свернуты богатым узлом под белой, воздушной шапочкой.

«Кабинет» заключал в себе один единственный, огромный аппарат со множеством кнопок, колесиков, экранов и циферблатов.

Матей Бутару сел первым в кресло, стоявшее перед аппаратом, и положил обе руки на ручки. Проверив его позицию, женщина-врач нажала на одну из кнопок. Теперь ученый испытывал во всем теле самые разнообразные ощущения: в одном месте давление, в другом — мурашки, в третьем — легкие покалывания. Различные механизмы аппарата прикасались к его телу,

В то же время на индикаторе автоматически отмечались результаты: температура тела, частота пульса, минимальное и максимальное артериальное давление, гемограмма и т. д. Овальный экран желтого цвета передавал диаграмму сердечного биения, а другой такой же — рентгеноскопию различных внутренних уровней человеческого тела. Последним был включен католический медосциллограф, регистрирующий изменения электрических потенциалов, сопровождающих процессы возбуждения в мышечной и нервной тканях различных органов.

Когда и другие участники экспедиции прошли через этот «медицинский комбайн», женщина-врач внимательно просмотрела индивидуальную карточку каждого из них, на которой были автоматически зарегистрированы результаты осмотра, и собрала всех вокруг себя.

— Так и знайте, сегодняшняя наша программа немного перегружена и, возможно, что будет утомительна. Но мы не имеем права ничего отбросить. Как будущий врач экспедиции, я хочу покинуть эту планету в обществе здоровых, физически закаленных людей, способных бороться со всеми трудностями, ожидающими нас впереди. Пора начинать!

«Пациенты» последовали за врачом. Кроме Матея Бутару, Аурелиана Добре и радиотелеграфиста Андрея Прекупа, здесь были еще Аполодор Динкэ», на обязанности которого лежало во время экспедиции занятие лабораторными работами и приготовление еды, а также геолог Анна Григораш.

Женщина-врач открыла дверь радиотерапевтического кабинета.

— Мы начнем, как всегда, коротким сеансом аккомодации к эффектам различных излучений.

Все легли на короткие кровати, покрытые чем-то вроде клеенки из белой пластической массы. Сабина Турку нажала на кнопку. Из иррадиационных пластинок, укрепленных на потолке, полился голубовато-зеленый свет, сперва едва-едва заметный. Но постепенно этот странный свет становился все сильнее и сильнее, наполняя все помещение и придавая людям и предметам какой-то сверхестественный, фантастический вид.

— Мы похожи сейчас на каких-то легендарных существ, поднявшихся со дна моря, — заметил Прекуп. — Ах, какие мурашки бегают у меня по всему телу! Как тогда, когда работаешь с плохо изолированным аппаратом. Еще долго, товарищ доктор?

— Ни меньше, ни больше, чем надо! Впрочем, это совсем не опасно. Я ведь тоже проделала всю эту тренировку и могу сказать, что привыкла к ней довольно быстро. Ни броня ракеты, ни наша защитная одежда не смогут нас оберечь от проникновения бесконечно малых количеств излучений. Поэтому мы должны привыкнуть к ним.

— Да я и не говорил, что не могу их переносить, а только, что мурашки по телу! Помню, прошлым летом, когда я был телеграфистом на атомодвижущемся подводном судне «Посейдон», по дороге к Бермудским островам, температура вдруг поднялась свыше 75°. Вода в море кипела и клокотала. Над волнами подымался густой пар. Я работал совершенно раздетый у моего аппарата, как вдруг клепки крыши расплавились, совершенно растопились, и крыша упала, оставив меня под немилосердными лучами солнца. И что вы думаете, что я сделал? Андреи Прекуп приостановился, чтобы придать больше веса своим словам.

— Что сделал? Думаю, что проснулся и понял, что это неописуемое бесстыдство так врать, — сказал Матей Бутару.

Радиотелеграфист собирался было что-то возразить, но женщина-врач прервала его, говоря:

— На сегодня довольно! Сеанс радиотерапии прошел вполне удовлетворительно. Перейдем ко второму номеру тренировочной программы.

Дело шло об испытаниях в «барометрической камере». Здесь атмосферное давление то поднималось, то опускалось, чтобы исследовать влияние этих колебаний на организм. Во время путешествия защитная одежда будет поддерживать нормальное атмосферное давление, но, конечно, не исключены и несчастные случаи. Поэтому будущие астронавты должны быть подготовленными к таким изменениям.

Все довольно легко перенесли и эти испытания, без особых для себя последствий, если не считать легкой головной боли, которая, впрочем, была тотчас же устранена врачом облучением соответствующих нервных центров лучами RV.

Затем последовало новое упражнение. Женщина-врач подвела их к башне, вышиной в несколько сот метров, которая, выходя из крыши здания, горделиво устремлялась в небо. Лифт моментально умчал их на самый верх башни, а там они вошли в специальную кабину подъемника, устроенного таким образом, что он мог с большой быстротой падать вниз. Женщина-врач нажала на кнопку, и кабина с молниеносной быстротой начала спускаться. Таким образом, путешественники постепенно приучались к исчезновению силы притяжения. Сидя на стульях, появившихся из стены при их входе, они и на этот раз терпеливо подчинились тренировке.

Только из одного уголка кабины вдруг послышался мучительный вздох.

Пузатенький Аполодор Динкэ крепко вцепился обеими руками за поручни и не переставал сердито ворчать:

— Что за пропасть! Пятнадцать лет кряду я смешивал и трансформировал различные вещества в моих пробирках, чтоб теперь вдруг стать самому предметом опытов! Да еще каких опытов!.. Если меня будет еще долго так трясти эта чертова машина, чувствую, что наверняка я закиплю.

— Может, ты боишься потерять твой знаменитый аппетит? — спросил, смеясь Аурелиан Добре.

— Напрасно вы надо мной издеваетесь! Как выйдешь из этой падающей коробки, так потом за весь день не можешь съесть даже того, что, бывало, съедал за первым завтраком. Сегодня утром я еле одолел яичницу и два жарких. Ох, нехорошо мне, товарищи! Нельзя ли продолжать без меня?

Сабина Турку остановила подъемник и подошла к Динкэ.

— Значить, из-за вас, товарищ, мы должны прервать тренировку? — сказала она строго. — Пожалуйста, объясните мне, зачем вы так набили себе желудок, когда я вам ясно сказала: никто не ест перед упражнениями!

Аполодор Динкэ умоляюще взглянул на нее.

— Товарищ доктор, — начал он. — Я с сожалением вижу, что и вы стали жертвой слуха, что я обжора. Очень прискорбно, — дело обстоит совсем иначе. Последнее время, я, как насыщенный раствор, который больше не принимает ни грамма. И если мне иногда, как например сегодня утром, удается что-нибудь съесть, разве станешь стеснять себя из-за какой-то тренировки?

У Динкэ был такой жалкий вид, что все присутствующие невольно расхохотались. Улыбнулся было и Матей Бутару, но тут же спохватился, что ему следует поддержать докторшу, и поэтому вмешался авторитетным тоном:

— Предупреждаю, товарищ Динкэ. — у вас будут крупные неприятности, если вы не перестанете толстеть. Возможно, что мы даже не возьмем вас с собой.

Лаборант с досадой взглянул на него, но смолчал и отвернулся, как будто бы эти слова и вовсе его не касались.

По окончании упражнения все перешли во вращающуюся комнату, где искусственным образом создавалась большая сила притяжения. Комната эта вращалась с возрастающей силой, и люди, находящиеся в ней, чувствовали, как сила притяжения непреоборимо толкает их к стенам. Спустя несколько минут все стали привыкать, а Добре добродушно подшучивал над теми, которые жаловались.

— Будьте храбрее! Разве можно так беспокоиться из-за неудобного положения?

— У меня впечатление, что я по ошибке попал в центрифугу, — прошептал Динкэ, — утирая пот с лица.

Это упражнение продолжалось почти полчаса.

— Это еще что? А вот, что мне пришлось пережить несколько лет тому назад, — начал Прекуп, когда камера перестала вращаться. — В то время я был радистом на борту «Орла», электрохода для океанографических исследований. И вот однажды, когда рассвирепевшее море бешено перекатывало вспененные валы, вздымая их к самому небу, на горизонте показался темный силуэт скалы. Конечно, другой на моем месте потерял бы голову, но я…

— Но ты стал белым, как стена, и спрятался у меня в лаборатории, в трюме. Ты что, забыл, кажется, что мы с тобой вместе на «Орле» плавали, — напомнил ему, смеясь, Аполодор.

Прекуп бросил ему убийственный взгляд и замолчал.

Последовало последнее и самое трудное упражнение. Женщина-врач продемонстрировала его другим.

Это было воспроизведение всем известного циркового номера: «человек-ядро».

Сабина Турку вошла в большую трубу, похожую на пушечное дуло, которая в действительности была метательным снарядом со стальной пружиной. Спустя несколько секунд они увидели, как она, подобно живому ядру, вылетела из жерла этой трубы. Тело ее описало в воздухе широкую дугу, всего на несколько метров не долетев до высоких сводов помещения, и затем опустилось в огромную сеть, натянутую метрах в 30 от места метания.

— Это… мы это тоже должны проделать? — спросил Прекуп, часто-часто моргая глазами, когда женщина-врач спустилась из сети.

— Это необязательно, но те, кто захочет проделать это упражнение, будут легче переносить нашу экспедицию. Правду сказать, здесь идет речь о синтетическом испытании, во время которого происходят повышения и понижения в весе тела, к которым нам не мешает привыкнуть. Кроме того, мы привыкаем и к большим прыжкам, что будет очень полезно на планетах с меньшим притяжением.

Аполодор Динкэ встал перед доктором.

— Поглядите-ка на меня, — сказал он, — разве я похож на акробата?

— На акробата нет, а больше на ядро! — возразил смеясь Матей.

Сабина Турку даже не обратила на Аполодора внимания и пригласила других последовать ее примеру.

Матей Бутару вызвался первым. И ему, и Анне Григораш удалось выполнить упражнение без особых трудностей. Все залюбовались, глядя на грациозную девушку. Ее прыжок напоминал полет птицы.

— Ну, довольно на сегодня, — сказала наконец молодая женщина-врач.

Все снова направились в кабинет врача.

Там Сабина Турку прочла записи католических медосциллографов, которые были на ее «пациентах» во время упражнений. Из их просмотра она смогла себе отдать отчет в том, как реагирует организм каждого из них на различные упражнения. Затем состояние «пациентов» было снова проверено «медицинским комбайном». После этого Сабина пригласила всех к завтраку.

— Замечательная идея! — воскликнул Динкэ. — Хотя я только что утверждал обратное, мне кажется, что эти упражнения производят на меня благотворное действие.

В середине круглого стола, за которым они расселись, виднелось отверстие. Спустя немного времени послышался легкий шум, и из него поднялся поднос, нагруженный всевозможными закусками и напитками. За столом господствовало отличное настроение.

— Дорогой товарищ, — сказал профессор Добре, обращаясь к Динкэ. — Вы, который, кроме научного труда, будете заниматься во время путешествия и всеми кулинарными вопросами, к которым, кстати, вы, как я заметил, неравнодушны, могли бы оказать нам ценную помощь в разъяснении некоторых вопросов. Так, например, то, что мы сейчас едим, похоже на торт и, несмотря на это, имеет вкус жареного поросенка. А вот это, хотя и похоже на прессованный овечий сыр, можно поклясться, что отварной цыпленок.

Аполодор Динкэ усердно переворачивал вилкой еду в тарелке. Его большое, круглое лицо, с маленькими глазками, утонувшими в пухлых щеках, выражало сомнение.

Положив понемногу из каждого кушанья к себе на тарелку, он нюхал, пробовал и внимательно рассматривал их на свет, но, в конце концов, недоуменно пожал плечами:

— При всем моем желании, не могу вам сказать, что мы едим. Следовало бы сделать химический анализ по всем правилам искусства, чтобы в этом разобраться… Но, скажите, зачем вам это знать?

— А так, чтобы знать, — отрезал профессор и повернулся к доктору.

Молодая женщина слушала их разговор, улыбаясь.

— Сегодня вы ели пищевые концентраты. Нам еще придется есть немало таких блюд во время экспедиции, — объяснила она. — Особой системой обезвожения пищевые продукты, включая яйца и мясо, высушиваются и прессуются, уменьшаясь в объеме в 15–20 раз, и все же сохраняют при этом все свои питательные свойства.

Конечно, в таком виде, как они были нам поданы, концентраты приготовлены, — то есть снова смешаны с водой и приобрели свой нормальный объем. Через несколько дней мы начнем питаться чистыми концентратами, и тогда вы увидите, как можно насытиться таким количеством пищи, которое помещается в наперстке.

— Как?… Все время в экспедиции мы только это и будем есть? — разочарованно спросил Динкэ.

— Успокойтесь, — утешил его профессор Добре, — и не воображайте, что мы будем жить на одних концентратах. Во время путешествия нам придется фабриковать и синтетические пищевые продукты. Но и в свежей провизии не будет недостатка. Мы везем с собой настоящую летучую оранжерею с томатами, капустой, огурцами, картофелем и т. д. Я даже подумываю захватить с собой несколько цыплят.

— Чудесно! — воскликнул, видимо удовлетворенный Аполодор. — Признаюсь, я немного успокоился. Жду — не дождусь, чтобы приготовить в нашей лаборатории-кухне первый куриный суп «а-ля Астероид»…

— А пока что, — прервал его Матей Бутару, — вам необходимо пополнить ваши познания по химии и физике и изучить вопрос обезвоженных продуктов и их приготовления.

Затем астроном обратился к остальным членам экспедиции:

— Я должен вам сообщить, что мы с товарищем Турку решили ввести с завтрашнего дня в нашу программу тренировки новый пункт, который впредь будет еженедельно повторяться. Завтра в шесть часов утра мы отправляемся в тренировочный полет к высшим рубежам нашей атмосферы.

Это известие вызвало всеобщий энтузиазм.

После того как все разошлись, Матей Бутару остался с глазу на глаз с женщиной-врачом. Он хотел побеседовать с ней и узнать, в какой стадии находится адаптация к полету, и просмотреть индивидуальные медицинские карточки.

— Дело с тренировкой обстоит довольно благополучно и в особенности у вас, с тех пор как вы отказались от курения. У вас значительно повысился иммунитет к излучениям. И другие опытные упражнения идут все лучше и лучше. Лечение, назначенное Прекупу против малокровия, которым он страдает, дает удовлетворительные результаты. Вот только с профессором Добре дело хуже. В его возрасте…

— Товарищ доктор, — прервал ее Матей, и в голосе его слышны были огорченные нотки. — Я очень давно знаю его. Вы даже не воображаете, какой он выносливый. Его последняя экспедиция в антарктическую область доказала вполне его возможности. Он две битых недели просидел в одиночку на пловучей льдине при температуре -38°, с очень небольшим запасом пищевых продуктов. Когда его нашли, он был здоров и в прекрасном настроении, — такой, каким вы его знаете.

— Но межпланетное путешествие потребует от его организма несравненно больших усилий. Я знаю…

— Аурелиан Добре необходим нашей экспедиции, — настаивал астроном. — Не легко найти человека с его способностями, знаниями и опытом. Сделайте все возможное, чтобы укрепить его организм.

Несколько мгновений женщина-врач молчала, сосредоточенно что-то обдумывая.

— Хорошо, товарищ Бутару, — медленно произнесла она наконец. — Мне придется подыскать что-нибудь новое, чтобы укрепить его организм и поднять физиологическую способность адаптации… Но скажите, кажется, есть еще два товарища, которые также примут участие в экспедиции? Я их пока что еще не видела здесь.

— Да, товарищ доктор. Инженер Чернат придет к вам, как только один из нас сможет его заменить на заводе. А другой… правду сказать, я еще не знаю, примет ли он участие в экспедиции. Я говорю о Джордже Скарлате, известном конструкторе межконтинентальных пассажирских ракет. Он все еще не совсем доверяет нашему проекту и обещал мне дать окончательный ответ только после того, как увидит нашу ракету.

Лицо женщины-врача выражало недоумение:

— Хорошо, но… это означает, что он не пройдет полной тренировки. А если он решится только в последний момент, несколько упражнений, проведенных на скорую руку, не могут ему обеспечить необходимой физической выносливости.

— Я ему уже говорил об этом… Просил на всякий случай принять участие в нашей тренировке. Но он категорически отказался.

— Что ж нам делать?

Матей хитро улыбнулся.

— У меня есть один проект… Я хотел ему показать наш космический корабль только тогда, когда он будет закончен, но представлю его Скарлату не позже недели. Как специалист, он сейчас же поймет, что его сомнения необоснованы. Особенно потому, что он найдет там нечто совсем иное, чем он ожидает… да, совсем иное. Я надеюсь, товарищ Турку, что наша ракета не оставит его равнодушным. И думаю, что изменения, которые были в ней сделаны с точки зрения техники полета, докажут ему, что мы учли все его справедливые возражения. Как знать? Возможно, что мне и не придется приводить других аргументов, чтобы его убедить.

Будем надеяться, что в скором времени и Джордже Скарлат будет здесь, с нами и начнет тренировку.

Матей Бутару и Джордже Скарлат вошли в ворота завода «Автомат». Путь их проходил по главной аллее, затененной старыми липами. Был солнечный, ясный день. Из высоких, сводчатых окон цехов не доносилось никакого шума.

Скарлат казался мрачным и молчал. Он шел впереди, не глядя по сторонам. В белом летнем костюме ученый казался еще выше, чем всегда.

— Товарищ Бутару, — начал он вдруг после довольно продолжительного молчания, и едва заметная усмешка тронула углы его губ. — Последние две недели кучи писем и ондограмм, которыми вы меня забрасываете, растут с головокружительной быстротой… Я думаю, — вы придаете слишком большое значение этой тренировке. Два-три сеанса, по-моему, совершенно достаточны для адаптации… Впрочем, я пришел сюда только для того, чтобы видеть, в какой стадии конструкции вы находитесь.

— Еще немного, и вы сами увидите, как у нас обстоит дело, товарищ профессор.

В голосе Матея Бутару прозвучала довольная нотка.

Они свернули направо.

Оба ученых уже подходили к огромному цеху, когда перед ними вдруг выросла атлетическая фигура инженера Черната.

— А-а, добро пожаловать! — радостно воскликнул он, спеша им навстречу.

Бутару крепко пожал ему руку, а Скарлат поздоровался легким наклонением головы.

Они вошли в цех, где изготовлялись необходимые метеорологам радиозонды. Весь процесс производства был здесь механизирован. Благодаря шумоглушителям, машинные части совершенно бесшумно скользили на бегущих конвейерах. Можно было легко проследить, как полуфабрикаты, без всякой помощи человеческих рук, переходили из одного механизма в другой, приобретая всякий раз новую форму. Монтаж и технический контроль производились с помощью комплексных механизмов, которые с удивительной быстротой проводили одновременно десятки операций.

Световые сигналы указывали на состояние частей, находящихся в обработке. Всякий изъян, всякая микроскопическая трещина тотчас же обнаруживалась с помощью радиологического анализа и контроля, основанного на использовании радиоактивных изотопов. Дефектная часть автоматически устранялась из процесса обработки и заменялась другой. Стоя у внутреннего поста управления, возвышавшегося над всем цехом, один единственный человек, техник высшей квалификации, уверенно руководил всем машинным агрегатом с очень простой манипуляцией. Он был так поглощен своей работой, что даже не заметил прибытия гостей.

Отсюда они вошли в другой цех, где выпускались прототипы.

Когда дверь автоматически закрылась за ними. Скарлат, шедший впереди, вдруг остановился. Он медленно переводил взгляд с сети бесчисленных электрических проводов на металлические леса, до самого верха, до сводчатого потолка цеха. Черты его лица выражали все большее и большее изумление.

На светлом фоне стен четко выделялись контуры шести ракет в разгаре стройки. Одна из них, много больше других, была почти закончена.

— Да что это такое? Не понимаю! В сессии института говорилось о чем-то совершенно ином… Или, может быть, одновременно отправляются несколько экспедиций?

— Нет, товарищ Скарлат, — объяснил ему Матей Бутару, не скрывая своего удовлетворения, — пока что отправляемся в путь только мы. Нo, принимая во внимание ваше замечание в связи с тем, что трудно построить ракету, достаточно мощную для всего намеченного маршрута, мы улучшили первоначальный проект, создав ансамбль из шести ракет.

Эта большая ракета, которую мы назвали «Дерзновенным», совершит только два полета: с Земли на астероид, с остановкой на главном искусственном спутнике Земли, Гепте, и — к концу экспедиции — с астероида на Землю.

Остальные ракеты будут отосланы задолго до взлета «Дерзновенного» на сателлит, где они примут груз. Оттуда они вылетят одновременно с главным космическим кораблем. — который также примет новый груз, пополнив рабочее вещество — в направлении нового астероида, как и радиоуправляемые ракеты.

Вот самая большая из телеуправляемых ракет. Пока что мы назвали ее корабль «Б».? — И Матей показал на огромную ракету, более чем 20 метров в длину и 6 метров в вышину, которая всем своим видом напоминала танк.

— Гусеничная ракета? — удивленно спросил Скарлат.

— Да, на космическом корабле «Б» мы будем совершать полеты с астероида к различным планетам. С помощью гусениц он будет передвигаться по поверхности небесных тел. Мы можем заменять гусеницы поплавками. Они помогут нам пересекать реки.

Перед тем, как взлететь с астероида, само собой разумеется, мы снова нагрузим ракету рабочим веществом.

— Вот как!.. Хм… Ну, а другие, меньшие ракеты?

— Эти ракеты, — поспешил ему объяснить Чернат в свою очередь, — повезут различное оборудование, оснащение для механической мастерской, теплицу профессора Добре, инструменты для астрономической обсерватории и так далее. Их разберут на астероиде, и они пойдут на материалы и на раз личные установки при постройке наших маленьких исследовательских институтов и жилой базы. Само собой разумеется, мы их там и оставим. Только собранные нами научные материалы будут погружены на «Дерзновенного» — единственную ракету, которая вернется на Землю.

Мне хотелось бы подчеркнуть, что не мы одни придумали все эти улучшения, которые сильно изменили основной проект. Вы должны знать, что, сейчас же по окончании чрезвычайной сессии Астрономического исследовательского института, начали прибывать письма, адресованные нам со всех концов света. Ученые, техники, рабочие посылали нам предложения и советы. И мы с благодарностью приняли и использовали самые ценные из них. Особенно полезными были для нас указания, присланные советскими конструкторами космических ракет. «Дерзновенный» отвечает теперь всем требованиям передовой техники, чтобы благополучно довести свой полет до конца.

На лице Скарлата можно было прочесть, какое глубокое впечатление произвело на него все, что он узнал. Он все время требовал новых и новых подробностей о построении ракет.

Они подошли к главному кораблю. Это был гигант 52 метров в длину и 14 метров в вышину. У него были два больших прямоугольных иллюминатора, расположенных один выше, другой ниже, и целый ряд боковых круглых. На задней части ракеты виднелись четыре конца выхлопных труб, каждая с устьем в полметра.

— Думаю, что я не ошибаюсь, оценивая вес этой ракеты в 4-5000 тонн, — заметил Скарлат.

Матей Бутару и Чернат обменялись быстрым взглядом.

— И мы тоже боялись вначале, что она будет весить тысячи тонн. Но нам удалось снизить ее вес с полной нагрузкой до 215 тонн.

— 215 тонн! Удивительно! Я должен признаться, что если этой ракете в самом деле суждено взлететь, ваше достижение поистине удивительное.

— Краковская горная академия, — продолжал Матей Бутару, — предоставила в наше распоряжение удивительно прочный и легкий сплав бериллия. Кроме этого, все части ракеты построены с полыми стенками. В частях машин были оставлены пустоты и устранены, поскольку возможно, излишки материала. Размеры всех аппаратов были настолько уменьшены, что некоторые из них трудно узнаваемы. Так, например, в нашей лаборатории аппараты весят в среднем в десять раз меньше обыкновенных. Они похожи на игрушечные. Немного позже вы их сами увидите.

Профессор Скарлат повернулся к инженеру Чернату, намериваясь что-то спросить. Но того уже не было около них.

В тот же момент из ракеты послышалось глухое монотонное гудение. Скарлат и Бутару повернули головы в направлении гигантской ракеты. Они сразу поняли, откуда исходил этот гул.

Верхняя прозрачная оболочка корабля медленно поворачивалась. Спустя несколько секунд она остановилась. Вирджил Чернат вышел из ракеты, усердно вытирая руки, испачканные коллоидальным графитом. Этот смазочный материал употребляется вследствие его высокой огнеупорности.

— Теперь механизм работает отлично, Матей, — радостно заметил он, обращаясь к Бутару.

— Послушай, Вирджил! Пусти в ход и другие внешние механизмы, — крикнул ему снизу молодой астроном.

И в то время, как инженер снова скрылся внутри космического корабля, чтобы выполнить необходимые маневры, Бутару сообщил Скарлату ряд технических подробностей. При полете, прозрачная оболочка ракеты время от времени отодвигается, чтобы избежать чрезмерного нагревания стенки, обращенной к Солнцу. С той же целью поддержания постоянной температуры, ракета окрашена в голубой цвет.

Под прозрачной оболочкой космический корабль имел две брони из настолько устойчивого, прочного сплава, что они превосходили все, что было до тех пор осуществлено передовой техникой. Между бронями вводилась жидкость, которая то согревалась, то охлаждалась особой автоматизированной установкой в связи с тем, что нужно было предупредить проникновение извне холода или жары.

Чернат возился у командного щита.

Сперва они увидели, как по сторонам корабля показались четыре маленьких вспомогательных реактивных двигателя, в форме труб, длиною в метр и шириною в тридцать сантиметров. Эти двигатели должны были работать при изменении направления ракеты или в случае приземления. Их выхлопные трубы могли принимать любое положение, поворачиваясь вверх, вниз или в сторону.

Вспомогательные двигатели скрылись в корпусе «Дерзновенного», и из него показался предмет, на первый взгляд напоминающий зеркало. Это был аппарат для световой сигнализации.

Спустя несколько секунд рядом с ним показалась металлическая сеть радиотелескопа малых размеров, типа «Орел 12». Немного позже оба механизма исчезли в корпусе ракеты.

Затем инженер продемонстрировал, как маневрируются два больших металлических крыла, которые, в случае надобности, выходили или снова втягивались внутрь. «Дерзновенному» они были нужны при атмосферном полете и, в особенности при приземлении с планирующим полетом на небесных телах, окруженных газовой оболочкой.

— Какого вы мнения обо всем этом, товарищ Скарлат? Я лично шестой год строю ракеты дальнего полета, но никогда еще не видел механизмов, работающих с такой точностью.

— Действительно, все, кажется, прекрасно налажено, — произнес Скарлат, совершенно захваченный научным интересом демонстрации.

В глубине цеха показалась какая-то фигура. Это был инженер Александру Продан, проектировавший для «Дерзновенного» механизмы телеуправления и всю систему радиотелеуправления подсобных ракет.

Матей представил его Скарлату, и Продан коротко изложил ему принцип построения изобретенного им аппарата.

Они подошли к одной из стен цеха, из которой при нажиме на кнопку появился прямоугольный планшет. На нем была изображена схема работы «Дерзновенного».

Охваченный нетерпением Джордже Скарлат силился одним взглядом охватить весь лабиринт линий сложной схемы.

Главный двигатель был расположен сзади. Большая часть разреза состояла из атомного котла. — круглой ступицы, пронизанной десятками труб и стержней. За котлом помещался приемник для воды, которая являлась рабочим веществом.

Как во всяком атомном двигателе, «камера сгорания» — характерная для ракет с жидким горючим — была заменена реактором, в котором происходили ценные ядерные реакции. Гигантский котел атомного реактора использовался для нагрева рабочего вещества. Вследствие высокой температуры вода здесь превращалась в пар, который с фантастической быстротой эвакуировался четырьмя выхлопными трубами. Реактивное явление происходило, как во всякой другой ракете: «выбрасывая» назад массу паров, та же сила толкала космический корабль вперед.

Атомные аккумуляторы являлись резервом на случай порчи атомного котла. Между отсеком атомного двигателя ракеты и передней частью ее на рисунке был изображен штриховкой лучелоглощающий экран, толщиной более чем в пять метров. Этот экран состоял из 16 пластинок изоляционного материала, из которых каждая — в полсантиметра толщины, а между ними — защитный слой жидкости.

В передней части ракеты были расположены помещения астронавтов. Главная каюта имела около 4 метров в длину и 3 — в ширину. Она была овальной формы и служила для наблюдений. В ней были установлены различные астрономические фотоаппараты и инструменты. Это же помещение служило и жилой каютой для астронавтов, которые имели здесь в своем распоряжении складные стулья и стенные диваны, спускавшиеся на ночь. Тут и там в стенах были установлены светящиеся пластинки, освещавшие помещение. В верхней стенке его виднелся ряд отверстий для снабжения помещения кислородом и отвода углекислоты и сырости.

По соседству с этим помещением и в непосредственном с ним сообщении находились другие каюты: кабина управления, кабина радиотелеграфиста, физико-химическая лаборатория и медкабинет с койками. Ближе к носу ракеты находился шлюзовый отсек, через который входили и выходили из корабля в астральной среде. Рядом с ней находился склад с материалами и бак с водой.

В кабине управления находился и «автопилот», аппарат для автоматического пилотирования.

Инженер Продан пространно изложил, как работает этот сложный механизм, и дал Скарлату все разъяснения.

Автопилот мог самостоятельно вести ракету. При взлете ему указывалась скорость и направление, которых следовало держаться на различных этапах перелета, и автопилот направлял так ход машин, чтобы выполнить полученное задание.

Во время полета автопилот возвещал звуковыми и световыми сигналами различные непредвиденные события и происшествия, — например, появление сильных излучений или большое понижение температуры, — принимая, одновременно с извещением, и все необходимые защитные меры- Когда броня ракеты раскалялась больше чем 80° со стороны, обращенной к Солнцу, верхняя оболочка начинала отодвигаться.

Тот же автопилот должен был обеспечить во время перелета с Гепты на астероид управление пятью подсобными телеуправляемыми ракетами, которые следовали за «Дерзновенным».

При нужде этот механизм мог выполнять и более сложные операции, как например, обеспечить приземление.

Но тот, кто вел ракету, мог всегда вмешаться во все эти маневры, если он считал это необходимым.

После подробного исследования плана ракеты и детальных схем, гость посетил корабль.

Почти два часа подряд Скарлат, сопровождаемый обоими инженерами и Матеем Бутару, изучал внутреннее устройство главной космической ракеты. По всему было видно, какое глубокое впечатление произвел на него этот показ. Он забрасывал своих спутников беспрерывными вопросами, и нередко случалось, что у него вырывались восхищенные или удивленные возгласы.

Выходя из здания завода, он еще раз оглянулся назад, как будто желая поглубже запечатлеть все, что он здесь видел.

— Я начинаю верить, что построенные вами ракеты, которые, — как вы сами признались, — мало чем походят на первый проект, имеют шансы долететь до астероида. Это еще не значит, что вы сможете достигнуть всех объективов, которые вы наметили с таким избытком фантазии.

Но я сдержу свое слово. Я дал обещание, что если вы построите соответствующие средства передвижения, я буду с вами. Считайте же меня с этого момента членом вашей экспедиции.

Они подошли к воротам.

— Товарищ профессор, — сказал Матей, — меня невыразимо обрадовало ваше согласие. Я с нетерпением ожидал момента, когда я смогу сообщить эту весть и другим. С самого начала подготовки к полету чувствовалась нужда в ваших советах и руководстве. Так, например, я попросил совета у двух исследователей, относительно условий полета астрального корабля «Б» в атмосфере планеты Венеры. Ответы получились очень противоречивые, и мы еще не установили, где и в чем тут ошибка… Мы попросили бы вас помочь нам выбраться из тупика.

— Ладно. Пришлите мне оба ответа. Я их просмотрю. — Джордже Скарлат пожал плечами и продолжал: — Хотя, правду сказать, у меня еще довольно сомнений именно в этом вопросе.

С улицы, из-за ворот завода, доносилось легкое гудение.

Пилот геликоптера еще издали завидел их и пустил двигатель.

Космодром был устроен на горном плато в Бучеджах. Сизые и голубовато-лиловые тона скал, гордые ели, вонзающие свои вершины в синеву неба, снеговые пятна, притаившиеся в залитых тенями долинах, — все это казалось нарочно собранным здесь, чтобы очаровать любующихся ими зрителей и придать этому дню как можно больше торжественности.

Плато не вмещало толпы. Делегаты со всех концов страны съехались сюда. Журналисты, репортеры радиовещания и телевидения со своими аппаратами беспрестанно кружили вокруг стальных подмостков, которые странными геометрическими фигурами вырисовывались на прозрачном фоне неба.

Взлетная дорожка, по которой должен был устремиться в небо космический корабль, была гигантских размеров. Конец ее находился на высоте 2 500 метров на вершине Омул.

Конструкции — разработанные Международным аэронавтическим центром — должны были обеспечить достижение самой большой скорости с минимальной затратой горючего. Как это и следовало ожидать, взлетная дорожка, с которой должна была катапультироваться ракета, была ориентирована с запада на восток. Так как Земля вращается вокруг своей оси в этом же направлении, корабль выигрывал таким образом 430 метров в секунду, соответствующие скорости ее вращения. С другой стороны, чтобы придать ей большую скорость еще до того, как она начнет потреблять рабочее вещество, до самого конца взлетной дорожки ракету подвезет платформа, снабженная мощными двигателями. Достигнув вершины Омул, ракета снимется со взлетной дорожки, и атомные двигатели заработают. Мотивом запуска ракеты с вершины Бучеджей было пониженное, по сравнению с равниной, сопротивление воздуха горной атмосферы.

Речи были закончены. Прощальным рукопожатиям не было конца. Журналисты последний раз поднялись до трапа, открывавшегося в носовой части «Дерзновенного», и фотографические аппараты и кинокамеры засняли на пленку различные моменты этого эпохального события.

Над толпой кружились реактивные самолеты, пассажирские ракеты большой вместимости, так называемые «воздушные автобусы», и геликоптеры тех, кто желал видеть с высоты этот грандиозный спектакль.

Сотни флагов весело полыхали под легким утренним ветерком. Лучи солнца, отражаясь в сверкающей оболочке ракеты, слепили глаза.

Космический корабль четко вырисовывался на ясном небе, как гигантская птица, которая вот-вот умчится в вышину. Толпа с восхищением разглядывала его. В разговорах постоянно подчеркивалось, что все его построение продолжалось только шесть месяцев.

Перед подъемником, поднимавшим ко входу в ракету, Матей Бутару и другие члены экспедиции прощались с родными и близкими.

Мария Бутару сжимала руку сына, нежно поглаживая ее. Она молчала. В такие минуты слова оставались бессильными. Завидев приближающегося к ним Александру Продана, она выпустила руку сына, но глаза ее по-прежнему с невыразимой любовью были устремлены на него. Казалось, что она силится запомнить каждую черточку дорогого лица.

Инженер Продан, как всегда торопился и добрался сюда на геликоптере с сумкой, битком набитой материалами. Не обращая внимания на окружающих, он отвел астронома в сторону.

— Так и знай, Матей, я тебе здесь все принес, — выпалил он без передышки. — Я составил подробные схемы всей радиотелемеханической системы, со всеми реле, пусковыми приборами и их гироскопическими установками; здесь и микролента для проекции — на ней заснято все, что к ним относится. Мною предусмотрены все возможные и невозможные повреждения. Что же касается управления, Чернат получил от меня все необходимые указания. В связи с аппаратом радиоуправления, я бы советовал тебе…

— Спасибо, спасибо, Санду, — прервал его Бутару. — Не беспокойся, пожалуйста. У меня все налажено. Пойдем, попрощаешься с Добре.

Биолог как раз прощался с женой. Озабоченная здоровьем мужа, она приехала с чемоданом, полным шерстяных жилеток, жакетов, кашне и перчаток. Она не забыла и меховой шапки, которая несмело высовывалась из-под крышки. Профессор безрезультатно пытался ей доказать, что все это не имело никакого смысла в межпланетном путешествии, что у них в ракете есть все необходимое. Но голос Екатерины Добре, упрямо защищавшей свою точку зрения, становился все громче и громче.

Когда Матей Бутару и Продан добрались наконец до них, из груди Аурелиана Добре вырвался вздох облегчения и он бросился им навстречу. Но сияющее выражение его лица тотчас же исчезло: он заметил озабоченность Матея.

— Что с тобой? Ты чем-то встревожен? Верно все думаешь о Скарлате.

Матей Бутару поспешно взглянул на часы-браслет:

— Осталось 12 минут до взлета. Вирджил то и дело выглядывает из ракеты и смотрит на нас. Что делать? Неужели он не придет?

— Не думаю. Этот человек своему слову хозяин: сказал, что примет участие в экспедиции, — так, наверное, придет. Он, возможно, уже подъезжает к нам.

— Кто, знает, что с ним такое… Обещался, что за три-четыре дня до взлета принесет мне вычисления в связи с условиями полета в атмосфере планеты Венеры. Всю последнюю неделю он не подавал признаков жизни, а я так и не смог добиться, где он. Признаюсь, я очень озабочен…

— Может у человека есть свои мотивы, — заметил Добре. — Но чтобы он изменил своему слову… нет, ни в каком случае.

Вот, ты опять проявляешь недоверие к людям. Когда же ты, наконец, научишься знать тех, кто тебя окружает? Ну, ладно, теперь не время тебя бранить. Гляди, вон Чернат, там наверху…

В самом деле, Вирджил Чернат показался наверху у входа в ракету, красный, как цветок махровой герани, и закричал им своим раскатистым басом:

— Все готово! Последний контроль, Матей, и поехали!

Бутару растерянно огляделся вокруг. Он не знал, что ему предпринять. Затруднения начались еще до взлета. Что же Скарлат, раздумал, что ли, в последний момент? Или с ним что-нибудь случилось? Даже и в этом случае, он все же мог бы двадцать раз до сих пор как-нибудь снестись с ним. Странно! Он все более озабоченно поглядывал то на циферблат своих часов, то на волнующееся перед ним море голов, избегая встречаться взглядом с Чернатом, который упорно искал его глазами с высоты взлетной дорожки.

Профессор Добре вдруг схватил его за рукав.

— А ну, погляди туда, Матей. Там кто-то как будто старается пробиться к нам.

Из только что прибывшей пассажирской ракеты вышло несколько человек. Они держались тесно сплоченной группой. Вдруг от них отделился высокий человек и принялся с трудом пробиваться вперед сквозь толпу.

Вот, наконец, он добрался до свободного пространства около взлетной дорожки и теперь спешил к группе астронавтов. Ветер развевал его одежду, шляпа криво сидела на голове, а галстук выбился из-под жилетки. У Матея Бутару вырвалось радостное восклицание:

— Скарлат!.. Наконец-то!

С носа ракеты снова — и на этот раз еще более настойчиво, — донесся голос Черната.

— Посадка! Прошу всех в ракету! Через пять минут старт…

В это время Скарлат уже стоял у подъемника. Лицо его горело. Он тяжело дышал.

— Поверьте, это не по моей вине… Товарищ Бутару, вот обещанные выкладки. Я три дня подряд не выходил из библиотеки Аэронавтического института. Но теперь я отвечаю за результаты. Вопрос был более сложный, чем я предполагал, и мне хотелось закончить вычисления еще на Земле.

— Спасибо, товарищ Скарлат, — от души поблагодарил его Матей.

Один за другим астронавты поднялись в кабину подъемника. Мария Бутару обняла сына и тихонько шепнула ему:

— Обещай мне заботиться о тебе и о твоих спутниках. Пожалуйста! Обещаешь?

Матей поцеловал ее и успокоил несколькими словами.

Целуя на прощание мужа, Екатерина Добре успела незаметно всунуть ему в карман пальто пару теплых носков.

Подъемник последний раз поднялся к носовой части ракеты…

Десятитысячная толпа заволновалась. Мегафоны настойчиво твердили свое предупреждение, требуя, чтобы толпа соблюдала расстояние в 200 метров от взлетной дорожки, напоминая присутствующим об опасности взлетной волны.

Бутару и Скарлат в последний раз вдохнули полной грудью свежий утренний воздух, набальзамированный запахом сосновой смолы, и вошли в ракету. За ними с металлическим звоном герметически захлопнулся шлюз «Дерзновенного».

Оставалась еще одна минута до старта. Самолеты и геликоптеры поспешно удалялись от ракеты, предпочитая наблюдать взлет с возможно большего расстояния.

Вдруг земля содрогнулась. Оглушающий гул пронесся по всему космодрому, похожий на залп десятков тяжелых орудий.

Позади «Дерзновенного», стрелой уносившегося вверх по поддерживающим его мосткам, осталось лишь тонкое облако дыма.

Когда это облако рассеялось, космический корабль неясно сверкнул еще раз на большой высоте, у вершины Омул.

Затем ракета отделилась от взлетной дорожки, и появившееся вдруг голубое облачко возвестило, что атомные двигатели заработали. Еще несколько секунд «Дерзновенный» виднелся в небе, как маленькая звездочка, нежданно загоревшаяся на дневном небосводе, а затем его окончательно поглотила бездонная синева неба.

Завоеватели межпланетных пространств начали свою отважную экспедицию.