"Владимир Леонидович Кашин. Тайна забытого дела (Роман "Справедливость - мое ремесло" #2) " - читать интересную книгу автора

молодого следователя. - Но ведь следствие и сыск - это творчество, а
значит, и фантазия.
- Фантастика - это романы, Дмитрий Иванович! Если следствие начнет
фантазировать, до чего же оно дойдет?!
- Я сказал "фантазия", а не "фантастика", - спокойно возразил
Коваль. - Кстати, знаете, что писал о воображении, то есть о способности
фантазировать, Эйнштейн? Что полет человеческого воображения для науки
важнее, чем конкретные знания, потому что знания - ограничены, а
воображение охватывает все на свете, стимулирует прогресс и является
источником его эволюции. Точнее, по его мнению, воображение - это реальный
фактор научного исследования. Мне кажется, он прав. Ну, а в нашем случае
мы пока что будем исходить из ваших соображений: якобы у старика Гущака в
нашей стране не было никого, кроме родственников, к которым он приехал. Ни
давних знакомых, ни когдатошних друзей. Тогда и на самом деле останется у
нас одна версия. Пусть будет так.
- Не в Канаду же нам ехать по следам старика! Там было у него,
конечно, какое-то окружение. Но не думаю, что он бежал сюда от
преследования мафии, которая следом за ним проникла к нам, чтобы
рассчитаться со своей жертвой!
- Гм... А хотя бы и в Канаду! Да у вас прекрасная фантазия, Валентин
Николаевич! - усмехнулся Коваль. - А то я уж, грешным делом, подумал... Ну
ладно, - примирительно закончил он. - В Канаду, пожалуй, все-таки не
поедем. Вернемтесь-ка сейчас лучше в Киев. Лейтенант Андрейко занят,
выполняет ваше задание, и я сам завтра свяжусь с ОВИРом*, просмотрю
документы, касающиеся репатриации Гущака. А сегодня я хотел бы поговорить
с его внуком.
_______________
* О В И Р - отдел виз и разрешений на выезд за границу и въезд в
Советский Союз.

Коваль вернул Субботе рисунок, давая этим понять, что заканчивает
служебные разговоры, и бодро - куда только девалась усталость! - зашагал к
киоску с водой и мороженым, который маячил у стены станционного здания.


4

Василий Гущак вошел в кабинет Коваля, наклонив голову и исподлобья
разглядывая обстановку, казенную, но не такую простую, как в комнате, где
допрашивал его следователь Суббота. Он увидел широкий, светлого дерева
стол, несколько стульев у стены и один - за столом, шкафы с папками. А у
стола стояло, по-видимому предназначенное для посетителей, старомодное, но
роскошное кожаное кресло.
Единственное, что портило общий вид кабинета и вместе с тем в
некотором смысле понравилось Василию (если вообще в милиции что-то может
нравиться), это допотопный железный сейф с чернильными кляксами на
коричневых стенках и следами пластилина на дверце. Точно такой же сейф
Василий видел у следователя, и он словно возвращал парня в уже ставшую для
него привычной атмосферу допроса, помогал держаться в постепенно
выработавшейся манере поведения.