"Мартин Касарьего. Меня не купишь " - читать интересную книгу автора

совсем не та, что в трезвом состоянии, а потому я угодил парню прямо в
горло. Вернее, я промазал ему прямо в горло. Пуля разорвала цепочку, на
которой висел образок Пресвятой Девы, и кровь, пенясь, вырвалась из раны. На
его лице застыло недоумение, рубашка мгновенно окрасилась в темно-красный
цвет, в тон брюкам и пиджаку. Он поднес правую руку к уродливому отверстию,
через которое утекала его жизнь, - и настал мой черед удивляться: он сжимал
револьвер "астра полис магнум" 357-го калибра с вращающимся против часовой
стрелки барабаном. Он достал его так ловко, что я и не заметил. Пожалуй,
несмотря ни на что, Эльза была права. Я вмиг протрезвел. Орангутанг
пошатнулся, закачался и рухнул, не издав ни звука. Если он и пробормотал
что-то, пошевелил губами, чтобы выразить последнее желание или произнести
предсмертное слово, дабы навеки остаться в Истории, то этого - увы - никто
не узнал, так как никто не потрудился услышать его.
- Ох, горюшко-горе, - пробормотала Эльза, - одним меньше.
Она впилась ногтями в мою ногу и смотрела на дверь.
- Что, есть кто-то еще?
- Да.
- Пойдем отсюда.
Эльза взглянула на меня, застыв в ожидании и сжимая губами "Кэмел".
- Сейчас не время валять дурака, - сказал я и потянул ее за руку, но
похоже, она угодила задницей в суперклей: мне не удалось ни на сантиметр
оторвать ее от табурета. Я знал, что только попусту потеряю время на
уговоры, а потому достал зажигалку и дал ей прикурить.
- Спасибо, милый.
Я схватил ее за запястье и с силой дернул, надеясь вызвать реакцию. С
зажженной сигаретой во рту, она вскочила с легкостью уличного гимнаста.
- Ой, - запротестовала она, - ты делаешь мне больно. Ты никогда не умел
обращаться с женщинами.
И тут я вспомнил о Тони, испуганном и уязвимом, как раненый заяц в
чистом поле. Я не мог забрать его с собой - это не позволило бы мне быстро
скрыться, - но не мог и оставить вот так. Я схватил со стойки бутылку соуса
"Дядюшка Вильям" и плеснул на безукоризненно белую, свежевыстиранную и
отглаженную рубашку Тони. Он смотрел на меня, онемев от удивления. Я отнял у
него веник, говоря на ходу:
- Ложись на пол. Притворись мертвым, если не хочешь действительно
умереть. Живо!
Я слегка толкнул его, достаточно, чтобы он потерял равновесие, и Тони
плюхнулся на спину, успев смягчить падение руками.
- Вот эта пуля и убила тебя.
Я прицелился в фарфорового кота, сидящего над притолокой, и выстрелил.
На сей раз проклятая фигурка разлетелась на куски. Прежде чем удрать через
кухню, я поспешно подобрал четыре гильзы, а пока собирал их, взглянул на
Тони: он лежал на спине, лицом в потолок, а его белая рубашка пропиталась
киношной кровью.

3

У маленькой кухоньки, служившей по совместительству и кладовкой, был
выход в переулок. Через него обычно уходил Тони, закрыв "Голубого кота".
Переулок выходил на другую улицу, не туда, где был вход в бар. Я открыл