"Адольфо Касарес. Козни небесные" - читать интересную книгу автора

кельтские легенды. Много лет (самые счастливые годы моей жизни) он был моим
учителем. Каждый вечер, после недолгих занятий, он рассказывал, а я слушал
разные истории из "Мабиногиона"[4]; потом мы подкреплялись чашечкой-другой
мате с жженым сахаром. В саду бродил Иренео; он охотился на птиц и крыс и
при помощи перочинного ножа, нитки и иглы соединял разнородные трупики;
старик Моррис говаривал, что Иренео будет врачом. Я же буду изобретателем,
потому что питал отвращение к опытам Иренео и иной раз рисовал ядро с
рессорами, на котором можно совершить самые невероятные межпланетные
путешествия, или же гидравлический насос, который, стоит только пустить его
в ход, никогда не остановится. Нас с Иренео разделяла взаимная и
сознательная антипатия. Теперь, когда мы встречаемся, мы испытываем бурную
радость, приступ сердечности и тоски о прошлом, повторяем одни и те же слова
о воображаемых воспоминаниях детства и былой дружбе, а дальше уже не знаем,
о чем говорить.
Любовь к Уэльсу, прочные кельтские привязанности кончились с жизнью его
отца. Иренео преспокойно стал аргентинцем, и ко всем иностранцам относится с
равным равнодушием и пренебрежением. Даже внешность у него типично
аргентинская (многие считают его южноамериканцем): красивый малый, стройный,
тонкокостный, с черными волосами - тщательно приглаженными, блестящими - и
острым взглядом.
Увидев меня, он как будто взволновался (никогда я не видел его
взволнованным; даже в ночь смерти отца). Заговорил он ясно и четко, как бы
стараясь, чтобы его хорошо слышали люди, игравшие в домино:
- Дай руку. В этот час испытаний ты показал себя настоящим и
единственным другом.
Это представилось мне несколько чрезмерной благодарностью за мой
приход. Моррис продолжал:
- Нам есть о чем поговорить, но, сам понимаешь, в таких
обстоятельствах, - он мрачно посмотрел на тех двоих, - я предпочитаю
молчать. Через несколько дней я буду дома; тогда с удовольствием приму тебя.
Я счел эти слова прощанием. Но Моррис попросил, чтобы я, "если не
тороплюсь", остался еще на минутку.
- Чуть не забыл, - продолжал он. - Спасибо за книги.
Я что-то пробормотал в ответ. Понятия не имел, за какие книги он
благодарит меня. Случалось мне совершать ошибки, но только не посылать книги
Иренео.
Он заговорил об авиационных катастрофах; опроверг мнение, будто
существуют местности - Паломар в Буэнос-Айресе, Долина царей в Египте, -
которые излучают токи, способные вызвать несчастный случай.
Слова "Долина царей" в его устах показались мне невероятными. Я
спросил, откуда он о ней знает.
- Все это теории священника Моро, - возразил Моррис. - Другие говорят,
что нам не хватает дисциплины. Она противоречит характеру нашего народа,
если ты понимаешь меня. Гордость креольского авиатора это и самолеты и люди.
Вспомни только подвиги Миры на "Ласточке", прикрученную проволокой
консервную банку...
Я спросил Морриса о состоянии здоровья, спросил, его лечат? Теперь уже
во весь голос заговорил я чтобы меня слышали эти, играющие в домино:
- Не соглашайся на инъекции. Никаких инъекций. Не отравляй себе кровь.
Принимай депуратум, а потом арнику 10 000. У тебя типичный случай для приема