"Адольфо Биой Касарес. Большой серафим" - читать интересную книгу автора

избавиться от нее".
Опершись правой рукой о спинку стула, а левую положив на плечо Линчу,
хозяйка встала, высоко подняла бокал и провозгласила тост:
- За мою дочь Бланчету.
Под гром аплодисментов мать и дочь обнялись.
- Многие лета! - завопил Линч вне себя.
- Мартин, музыку, - распорядилась мадам Медор с неизменным
достоинством.
Вместо музыки в зале воцарилась полная тишина. Все повернулись к
табурету у рояля. Мартина не было. Никто не заметил, как музыкант исчез!
Хильда со значением поглядела на Альвареса.
Камполонго, услужливый, ловкий, включил приемник: загремели самые
траурные аккорды Седьмой симфонии Бетховена. С почти королевским
достоинством мадам Медор сняла кольцо с изумрудом и надела его на палец
Бланките.
Камполонго заметил:
- Хотя мать с дочкой то и дело ссорятся, взгляните, как они любят друг
друга: такова природа человеческая!
- Нелепица. Чистое безумие, - возразил Альварес.
- Даже не знаю. Бедная девочка. Мне ее жаль, - призналась Бианки
Вионнет.
- Еще чего! - стал спорить он.
- Это меня растрогало.
- Как в кино. Говорим, что фильм скверный, и все же плачем. Я не иду на
попятную.
- А при чем тут кино? Мать и дочь: что может быть естественнее.
- Прошу заметить, - произнес Альварес в гордом порыве, - я, несомненно,
самый трусливый из всех, но теперь выясняется, что только мне и хватает духу
взглянуть правде в лицо. Думаете, я поддамся? Ни в коем случае. Таким и
останусь до самого конца. И что вы на это скажете?
- Что вы так и не выросли, что вы еще совсем ребенок. Ничего нет
скучнее мужчины, выставляющего напоказ свою храбрость.
Альварес пристально вгляделся в Бианки Вионнет, стараясь ее понять.
- Ах, так вы - сторонница сострадания? Одна моя знакомая, молоденькая
девчонка, без конца просит меня проявить сострадание.
Бианки Вионнет отозвалась с невольной резкостью:
- Эта девчонка кривит душой. Я не верю, будто можно жертвовать собой
ради ближнего. Альварес проговорил почти мягко:
- Иногда приходится думать и о ближнем. Я верю в сострадание. Это чисто
человеческая добродетель.
- Ах ты, злодей! - проворковала де Бианки Вионнет. - И чем только
пленила тебя эта девчонка?
Альварес не слышал вопрос: он провожал глазами Бланкиту, - та прошла
через столовую, вышла в вестибюль, удалилась в туалетную. Он извинился:
- Я сейчас приду.
Он встал, прошел к туалетной комнате, приоткрыл дверь, увидел девушку с
гребешком в руке, разглядывающую себя в зеркало. Вытащил ключ, который был
вставлен в замочную скважину изнутри, и прошептал почти неслышно:
- Пусть стучит и кричит, из-за Бетховена ее никто не услышит.
Осторожно запер дверь, отбросил ключ подальше. На обратном пути